Я кричала и, вскочив, хотела броситься на поиски Макса, но меня перехватили, сжимая в стальные объятья. Продолжая кричать, я стала вырываться, но сколько бы не пыталась, ничего не выходило. Казалось, что весь мир перевернулся, или я сошла сума. Ведь никто не понимал, что мне больно, что он нужен мне сейчас, навсегда…

Я слышала, словно через толщу воды, как все громче и жалостливее скулят волки, как их протяжный вой обрывался в вечном молчании. Слышала и понимала, что они гибнут, что становлюсь убийцей, но ничего не могла с этим поделать. Мне было больно…

В какой‑то миг я услышала негромкое слово «прости», сказанное Глебом, затем ощутила резкую боль в области затылка, после чего наступила темнота и долгожданный покой.

Сознание прояснялось медленно, словно нехотя, а вместе с ним болезненно всплывали последние воспоминания, от которых хотелось выть и лезть на стену. От тех картинок, что всплывали в памяти, не хотелось открывать глаза, не хотелось никого видеть, не хотелось дышать, не хотелось жить. Хотелось лишь одного: уйти вслед за ним…

Вот только злое бурчание и чей‑то недовольный голос, возражающий ему, не позволяли мне в одиночестве пережить горе.

– Ей нужно время! – говорил негромко хриплый, смутно знакомый голос. – Сейчас ей не до вас…

– Я знаю, но мне нужно…

– Нет! – перебил его все тот же голос, начиная приходить в ярость. – Я сказал ей нужно время, оставьте ее в покое!

«Михалыч?!», – мелькнула в сознании мысль.

– Она уже три дня такая, ей нужно поесть! – стоял на своем недовольный голос.

Я так и не смогла понять, кому он принадлежит, хотя не очень‑то и хотелось думать об этом. Впрочем, мне не хотелось думать вообще.

– Обязательно, – согласился с ним старик. – А теперь пошел вон.

Через мгновение в комнате раздался звук закрывающейся двери, и, наконец, наступила долгожданная тишина. Правда, я чувствовала, что осталась не одна, поэтому прошептала:

– Спасибо.

– Не благодари, – бросил раздраженно старик. – Это нам нужно тебя благодарить, но не сейчас… позже. Не беспокойся, больше тебя никто не побеспокоит, – произнес он, а после я вновь услышала, как хлопнула входная дверь.

Наконец, оставшись одна, я больше не сдерживала слез и разрыдалась, переживая горе утраты, жалея и оплакивая любимого, ненавидя оборотней и проклиная человека, отнявшего у меня счастье, обвиняя себя в смерти Макса.

Как и обещал Михалыч, меня больше никто не тревожил, включая и его самого. Сколько прошло времени, пока находилась в полусознательном состоянии, не знаю. Я запуталась во времени, не понимала, где заканчивается ночь и начинается день. Игнорировала еду и питье, что появлялась через равные промежутки времени.

Я погрузилась в пучину боли и отчаяния, не желая продолжать жить. Пока мне не приснился сон. Точнее, оно показало мне будущее, в котором я не одна…

Глава 40

Впервые за столь долгое время, открыв глаза, я улыбнулась. И пусть это улыбка едва коснулась моих губ, я знала, что все будет иначе. Ведь теперь мне есть ради чего жить.

После того, как мне приоткрылась тайна будущего, боль немного утихла, позволяя вздохнуть свободнее. Я знаю, что ничего не изменилось, и Макса не вернуть, но также я знала, что оставаться здесь больше нельзя. Поэтому мне хотелось как можно быстрее покинуть это место. Вот только это было не так‑то просто сделать…

Я не могла понять, сколько времени провела в своем закрытом мирке страданий, но знала, что сил встать и уйти у меня просто‑напросто нет. Это время прошло мимо меня, я не хотела даже смотреть на еду. И сейчас, смотря на поднос с едой и не имея сил дотянуться до него, жалела об этом. И пусть аппетит не появился, я понимала, чтобы подняться мне нужны силы, а для этого нужно есть.

Несколько дней я только и могла есть и спать, набираясь сил. Съедала все, что приносили молчаливые девушки. Сначала понемногу, а после уже не могла остановиться. Потом начала потихоньку передвигаться, но пока могла пройтись по комнате и дойти до ванны.

Я видела, что взгляд у девушек становился с каждым разом все довольнее и довольнее, словно они только и ждали, когда приду в себя. И каждый раз, смотря на их довольные выражения лиц, хотелось сказать, что они рано радуются, но в самый последний момент сдерживала этот порыв.

Так прошел день, за ним другой, а через неделю я чувствовала себя более уверенней для того, чтобы спуститься. Мне нужно было найти Михалыча, поскольку он мне кое‑что задолжал.

Аккуратно наступая на следующую ступеньку, я будто пыталась остаться незамеченной. Не очень‑то хотелось на кого‑нибудь наткнуться. Хотя это даже выглядело странным. Ведь в доме, где полным полно хищных существ, не случиться этому было просто нереальным.

Так и случилось, первым, кто попался мне на пути, был Егор. Он улыбнулся при виде меня. Я, склонив голову набок, стала внимательно рассматривать его.

На когда‑то красивом лице красовались свежие шрамы от когтей. Они расчерчивали лицо парня пополам, словно поделив на до и после. Под пристальным взглядом Егор повернул голову в сторону, демонстрируя мне здоровую часть лица.

– Зато живой… – бросил он, скрываясь с моих глаз.

– Н‑да… – протянула задумчиво.

Я подумала о том, что лучше было бы, если на месте Егора оказался Макс. И пусть на лице любимого были бы эти ужасные шрамы, главное для меня, чтобы он был