Гришка ничего не понял, но послушно побрел за мной. Сестрица вышла чуть позже, зато с вещами. Когда мы уселись в машину, обе на заднее сиденье, она шепнула мне:

– Ах, ты, дрянь мелкая! Я была готова на Димку ставить.

– Спасибо скажи, начудила бы, не разгрести.

Диск благополучно отрыли. Стоило Гришке размотать изоленту, Жанна вырвала сверток из крепких, мускулистых рук. Дюша кульков не пожалел, сестрица закатила глаза, откидывая их в сторону. В последнем оставила, сунула диск в свою сумку, вжикнула молнией и плотнее добро к себе прижала.

Не доехав до дома один перекресток, Гришка остановился и повернулся к нам, снова удивив меня.

– Так, ты это… с нами не входи, – обратился он к Жанне. – Нельзя ей сразу, понимаете. Оно, конечно, можно сделать вид, что в дверях буквально встретились или у магазина. Но это всё не то. Лажа. Во‑первых, догадается, что Женька знала где сестра, а в дураках ходить приятного мало. Во‑вторых, нужно избавиться от Серёги. Я всякого повидал, меня Игорь не застремается, а при Серёге не такой сговорчивый будет.

Я второй раз поразилась, восхитилась даже, не побоюсь этого слова, светлой башке Григория. Головой это все‑таки назвать сложно.

– Ты в окопе посиди, а я Серегу по делу отправлю, машина уедет, ты заползай – здрасьте, мол, вот она я, – закончил он.

– Хороший план, Гриша, – согласилась я и показала Жанне кулак: – Глупостей не твори хоть.

– Поучи, давай, – вякнула она, а сама воодушевилась.

«Нас только за смертью посылать», узнали мы, переступив порог квартиры. Отбрехались сломанной кассой магазина. Благо мама подхватила, заявив: «вечно у них всё ломается». Народ чаевничал в гостиной, на кухне мама только свойские мероприятия признавала. Игорю спешно подали коньяк, мама занялась разбором пакетов. Я присоединилась к ней, предварительно подмигнув Димке, чтобы не думал какие глупости, все же нас потеряли.

Время Гришка выбрал удачное. Мы успели накрыть стол, расселись вокруг него, а Вдовин уже влил в себя три порции коньяка. Он размяк, подобрел окончательно и к маме обращался исключительно Людмила Васильевна. Отсутствие Сереги даже не заметил, из чего я сделала вывод, Гришка запросто может тому указывать и подтверждение хозяина его приказы не требуют.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Появление Жанны произвело фурор, как если бы к нам спустился сам Иисус. Мама всхлипнула «доченька», на подкошенных ногах кинулась сестрице на грудь и принялась целовать в обе щеки. Коньяк мама, кстати, тоже пила. Возражать и читать морали я, знамо дело, при «новом» родственнике не стала. Нацеловавшись мама опомнилась, встрепенулась, повернулась лицом к присутствующим и заслонила блудную дочь материнской спиной. Поняла, что в ближайшее время угрозы жизни нет и малость отлипла. Обалдевший во всех отношениях зять, вытирал салфеткой коньяк с рубашки, который сам же благополучно расплескал, завидев жёнушку.

– Здравствуй, Игорь, – прошелестела Жанка. Голосок певучий, сама нежность и взгляд потупила.

– Салют, дорогая! – швырнул он салфетку на стол, намереваясь приподняться. Он упер в подлокотники руки, как Жанна пала к его ногам и сложила голову ему на колени.

– Ну, прости, прости, – шептала она, лицом в колени уткнувшись, а рукой из сумки диск выуживает, – бес попутал. Я давно бы вернулась, да боялась. Ты иногда такой заносчивый у меня бываешь. Соскучилась – страсть. А хочешь, я готовить научусь? Выгоним к чертям собачим повариху.

Положение у Вдовина незавидное. И оттолкнуть хочет и не решается. Руки вверх поднял, так и сидит с поднятыми. А Жанка мелет сплошным потоком, старается. Мама умиляется, Димка ржёт. Я его локтем в бок толкнула, чтобы картину маслом не портил, угомонился чутка. Одному Мишане все эти страсти нипочем, он коньяк дорогущий хлещет, видимо, раны боевые залечивает.

Сестрица соловьем заливается, уже и салоны забросить пообещала, эдак и наследников дарить соберётся. Немного она до них не дошла, на фразе «ну, вот скажи, что нужно сделать, я сделаю», Вдовин сломался и опустил руки. Пальцы в волосы запустил. Я напряглась – а ну, как намотает на кулак… Погладил.

Жанна перебралась к мужу на колени, шею ему целует. Я было хотела увести толпу, наедине их оставить, а потом подумала – рано, может это он при нас такой добренький. Ничего, пускай прилюдно милуются. Вскоре и в лице родственника наметилось потепление. Он раскраснелся и махнул рукой Мишане:

– Наливай!

Мама толкнула речь, смутно смахивающую на запоздалое благословение, хотя никто её об этом не просил, отпила из своего стакана и села за инструмент. Мелодию сыграла лирическую, воодушевляющую. В самый разгар всеобщего веселья, Димка шепнул мне: «не пора ли сбежать?», в этот момент и раздался стук в дверь.

– Звонок так и не включили, – пьяненько рассмеялась мама.

– Это Серега, – предположил Гришка и пошел открывать.

Я продолжала слушать болтовню подвыпивших родственников, ещё не подозревая, какая вишенка на торте меня поджидает. Гришка возник в гостиной первым и доложил:

– К вам гости.

За его спиной топтался Валерик, мой несостоявшийся жених, теребя одной рукой ленту на коробке с тортом. Во второй букет держит. При полном параде, пиджак, брюки дудочкой, всё под юнца маскируется – жених, да и только.

– Извините, я без предупреждения. Евгения на звонки не отвечает, и я подумал… – осекся он и склонил голову: – Приветствую.

«Гадство», – простонала я мысленно и повернулась к Димке:

– Я тебе потом всё расскажу, идёт?

Из‑за стола вышла, пока вошедший больших глупостей не наговорил, и на Валерика наступаю:

– Я же в отпуске, Валерий Сергеевич, а в нём, сами