мной сексом, я непременно бы ему отказала и виной тому Жанна, точнее её присутствие за стенкой. Она, как ледяной айсберг из популярной песни, выросший из тумана и разделявший нас. И боюсь даже богу неизвестно, каким течением и в какие края её унесет. Это же Жанка!

 

Следующим денем сестрица с видом побитой собаки ловила Димкины глаза, не решаясь спросить о планах. Щуров её томления как будто не замечал, но и сам довольным не выглядел. Мне казалось, я могу прочесть его мысли, и все они крутятся возле одного вопроса – что я здесь делаю? Конкретно в этом доме, конкретно в этой странной компании.

Я почувствовала себя собакой на сене. Присвоила этот дурацкий диск, жду незнамо чего, не иначе как чуда, будто нарочно удерживая обоих при себе. Можно подумать, испытываю Димку на прочность. Мазохизм в чистом виде. Ближе к обеду, когда я уже всерьез настроилась вернуть ей диск – пусть делает, что хочет, ошибается, спотыкается, гонит себя в могилу, надоело – Димка взял меня за руку, выдернул из кресла и сказал:

– Идем.

– Куда? – удивилась я.

– Да хоть к черту на рога, только вдвоем. Устал делить тебя с твоей чокнутой сестрой. Надоело.

«Бежим», крикнул он, сильнее сжал мне руку, мы и вправду побежали. Я поначалу решила у него есть план. В конце тупиковой улицы, он замер, принялся вертеть головой, решая куда свернуть, в этот момент я и поняла – плана у него нет, мчался он наугад.

– Плюнуть на всех и махнуть ко мне… – мечтательно протянул он. – Только ведь никакого покоя не дадут.

– Я знаю одно чудесное место неподалеку. Ты когда‑нибудь бывал на заброшенной мельнице?

– Нет, – ответил он и весело добавил: – Но мне нравится эта затея.

– Я покажу где, – потянула я его за руку. – Надеюсь, она не развалилась окончательно.

Он притянул меня к себе, поцеловал, а потом мы снова устроили забег.

До мельницы мы не добежали. Успели миновать последние огороды, достигли середины Васильева луга, там нас и застал телефонный звонок. Мы остановились, как по команде, и замерли. Я принялась выуживать из тесного кармана джинсов телефон, а Димка досадливо осматриваться вокруг. Мелодия набирала громкость, ей вторило отстукивающее, отнюдь не от бега, сердце. Мама – уставилась на дисплей.

– Привет, мамуль! – бодро гаркнула я и чуть тише спросила: – Как отдыхается?

– Женечка, – пискнула мама, а в моей голове вихрем пронеслось – ничего хорошего не жди, раз «Женечка». Мама взяла паузу, протяжно вздохнула и повторила вновь: – Женечка…

– Да, мам, я слушаю. Что‑то случилось, вы в порядке?

– Женя, ты где? – наконец, спросила она. Голос немного подрагивал. – Ты домой не заедешь?

– Зачем? – осторожно поинтересовалась я. – Если цветы полить, нет, не заеду. Придется им потерпеть.

– У нас тут гости…

Мама опять взяла паузу, моё сердце ухнуло вниз.

– О черт, – пробормотала я. Димка делал мне знаки – что, мол, стряслось? Я выставила перед ним указательный палец – подожди и крикнула: – Вы сами‑то где?

– Мы дома, – проблеяла она. А потом заговорила быстро‑быстро, словно боялась быть перебитой или получила толчок в спину. – Я не хотела лететь, ты же знаешь, я боюсь летать, я вообще обратно поездом рассчитывала, – немного путано начала она. – Но кто меня станет слушать. Эти люди вели нас как на убой и никому, никому вокруг не пришло в голову поинтересоваться нашим положением! – Тут мама ойкнула, я даже представила, как она подпрыгнула на месте, и подвела: – Я не знаю, что делать, они сказали, не уйдут, пока не приедешь ты или Жанна. Ещё они говорят, что будет лучше, если хотя бы одна из вас приедет. Всем лучше. Я взяла с них честное слово, что не одну из вас пальцем не тронут! Хотя какая у него цена, у этого слова, – горько вздохнула она, кто‑то рявкнул: «Хорош, трепаться!», и в трубке раздалось:

– Слышь, ты… тебе лучше поторопиться!

Отключились. Я даже ничего не успела ответить. Опустила руку, зажавшую телефон, и растерянно уставилась на Димку.

– Что? Что случилось? – требовательно спросил он, опуская ладони на мои плечи. Словно боялся, что я сбегу или впаду в истерику и мне потребуется встряска. А он вот, наготове.

– Мама здесь, в поселке, и у неё гости, – сообщила я. Подумала и добавила, имея ввиду Вдовина с Гришкой: – Надеюсь, это старые знакомые.

Идти решили вместе. Поначалу я сопротивлялась, приводила весомые, как мне казалось, аргументы, почему мне следует отправиться одной. Один из аргументов – наличие со мной Димки может не понравиться и попросту разозлить их, второй, кто нас спасет, в случае нависшей над нами опасности, если мы оба заявимся одновременно.

– Это даже не обсуждается, – ответил мне Щуров.

Шлепали мы никак не меньше двадцати минут, и это быстрым шагом, так как, родительский дом находился почти в центре, а мы на самой окраине поселка. А поселок у нас достаточно вытянут. Мы приблизились к дому и попытались заглянуть в окна, все‑таки первый этаж, грех не воспользоваться, но все окна оказались старательно зашторены. Исключением явилось лишь кухонное окно, прикрытое короткой занавеской, но за ним не наблюдалось ни единой живой души. Стоящий у подъезда черный внедорожник, абсолютно не проливал свет на посторонние личности в квартире. Ранее я этой машины не встречала.

 

          Глава 38         

 

 

Моя связка ключей осталась в съемном доме, мне пришлось стучать, звонок почему‑то не