и совершеннолетняя пассажирка отечественного автомобиля, на момент столкновения, находились в состоянии алкогольного опьянения.

На этом моменте я отложила телефон и задумалась. Убитый горем ветеринар виделся уже в ином свете, не тем страдальцем, коим его описал Дима. Допустивший гибель своей семьи человек, будучи пьяным, как по мне, должен, просто обязан запретить себе употребление алкоголя. Клятву дать. Наложить табу. А я его выпившим пару раз точно встречала…

На месте мне уже не сиделось. Я бесконечно ерзала, нервно теребила пальцы, каждую секунду высовываясь из‑за пассажирского сиденья и поглядывая в лобовое стекло. Дождаться той минуты, когда мы, наконец, доедем, уже не чаяла.

 

Димка ещё не вернулся. Я набрала его и поторопила с возвращением.

– Что‑то случилось? – беспокойно спросил он.

– Анатолий Степанович с тобой? – в свою очередь поинтересовалась я, и когда услышала – нет, забормотала: – Я совсем не уверена и, скорее всего, ошибаюсь, но… в общем, тебе лучше поспешить.

– Женька, ты изъясняешься загадками.

– Давай не по телефону, – попросила я, он согласился, сказал «лечу» и отключился.

Приехал он лишь через час, стоит ли упоминать, как я извелась за это время. Встретила его буквально на пороге и сразу сунула ему в руки свой телефон. Димка пробежался глазами по статье и вопросительно на меня уставился – и что?

– Жанка утверждает, Сумароков ездил на подобной «Тойоте» пока не угодил в аварию. Тебе не кажется, что стоит с ним пообщаться?

Димка на секунду задумался и вынул из кармана свой мобильник.

– Анатолий Степанович, добрый день, вы где? – спросил он после гудков, ему ответили. – Мне переговорить с вами нужно, а на ферму мне всё ещё нельзя. Вы езжайте домой, я к вам подойду, если не возражаете, скажем, через полчасика, успеете? – Ветеринар не возражал и заверил, успеет. Я метнулась к двери, но Димка схватил меня за руку: – Рано ещё, тут недалеко. Дай хоть воды попить.

Водичку он пил обстоятельно, устроившись за столом и наполнив минералкой самую большую кружку. Я уселась напротив, мысленно скрипя зубами от нетерпения. В этот момент из комнаты, где она пялилась в телик, выплыла сестрица и протянула:

– О‑о… Димочка вернулся. И новостей нам кучу привёз, да?

Я лишь мысленно передразнила «Димочка вернулся», не до неё сейчас. Не исключено, Жанка просто дразнит меня из каких‑то гнусных своих побуждений. Да и устраивать словесные баталии при нем, отсутствует всякое желание. Димочка, так Димочка, чем бы дитя ни тешилось. Щуров осушил содержимое кружки, отставил её и ответил:

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍ – Только маленькая тележка, возом даже близко не пахнет. Могу сказать одно, шумихи никакой нет, объявившихся в городе шантажистов, как будто не существует. Крутиков и Савицкий, кошельки которых вы опустошили на некоторые суммы, наверняка затаились и ищут вас через проверенных людей. Так‑то, – подвел он и встал: – Жанна, остаешься за старшего, мы скоро.

– Вы куда? Что я тут одна стану делать? – капризно вздернула она губы. Димка пожал плечами и предложил:

– Что‑нибудь полезное, ужин, например, сгоноши. Или к мужу возвращайся.

Покидая дом, я малодушно радовалась – никакие «Димочки» на него не действуют. А потом задумалась: «к мужу возвращайся»… Уж не значит ли это, что он всё ещё не может простить ей предательство и ревнует? Я попыталась забежать вперед и заглянуть ему в глаза, но у меня ничего не вышло – слишком широко он ступал. Тогда я решила разобраться с этим позже и сосредоточилась на предстоящем визите.

 

Дом ветеринара выглядел аккуратно. Облицован лимонным сайдингом, до окон спрятанный за забором. Димка толкнул калитку, мы вошли. Машина хозяина уже стояла тут, под навесом, но самого Анатолия Степановича не наблюдалось. Мог и пешком на работу уйти. Хотя калитка не заперта, но это тоже ничего не значит, может он считает красть у него во дворе нечего. Димка подвел меня к металлической двери, два раза стукнул в неё и опустил ручку. Дверь поддалась, мы ступили внутрь тесной прихожей.

Хозяин обнаружился в кухне, обернулся на шум, кивнул нам.

– Чайник вот поставил, – смутился он и безошибочно, хотя сестрицу уже имел счастье лицезреть, определил меня: – Здравствуйте, Женя.

– Здравствуйте, – сказала я, и наши взгляды встретились.

И я всё поняла. Всю переполнявшую его тоску, растерянность, ожидание. Его светлые, печальные глаза словно поинтересовались – разве ты не замечала раньше? Он отвел взгляд. Мне не хотелось кричать «Эврика!», «Караул!», «Хватай его!» или что‑то подобное, мне совсем не хотелось говорить, слова застряли у меня в горле, не протолкнуть.

Я всё‑таки сглотнула и уставилась в облицованную панелями стену. Анатолий Степанович подскочил, соорудил три чашки чая, усадил нас за стол, две подал нам. Сам вернулся к буфету, придвинул себе стул и сел. К своей чашке не притрагивался. Мне показалось он специально разделил нас, расположившись напротив, на том максимальном расстоянии, какое могла ему позволить его скромных размеров кухня. И что самое удивительное, Димка тоже помалкивал. Словно, хозяин сам пригласил нас в дом, а он выжидает начало беседы, с удовольствием заполняя паузу чаем.

Я уже всерьез подумывала начать разговор – пауза до неприличного затянулась – и подбирала правильный вопрос, как Анатолий Степанович опустил плечи и тихо выдохнул:

– Не вас я ждал, не вас.

Что тут ответишь? И переспрашивать – а кого? – нелепо. Я уж точно не стану. Я подхватила чашку и вслед за Димкой пить стала, маленькими глоточками. Смотреть на ветеринара неловко, а занять себя больше нечем.

– Работы видать у них