а когда мама закончила Гришка заинтересованно спросил:

– А нормальное что‑нибудь можешь?

Мамуля гордо вскинула голову, наиграла «Мурку» и вопросительно на охранника глянула – нормально?

– Давай!

После «Мурки» был «Владимирский централ», следом что‑то из Высоцкого. О… благодаря Михаил Андреичу, этого добра в репертуаре мамы навалом. Мама наяривала на пианино не хуже ресторанного лабуха, я, где помнила, вставляла слова, порою целыми строчками, мысленно соглашаясь с Димкой – обстановка складывалась душевная. Выводы напрашивались сами собой: если уж неприятель допустил подобный балаган, значит, никто не запамятовал, что Вдовин для мамы все‑таки зять. Шансы на спасение возрастали. А с ними и оптимизм.

Раздавшийся стук в дверь заставил всех переглянуться. Господи, как не вовремя! Клянусь, на лицах наших «гостей» мелькнуло разочарование. Тарабанили с чувством, безостановочно.

Ввалившийся Вдовин выматерился с порога и прикрикнул:

– Какого хрена у вас тут происходит?!

Гришка, открывший ему дверь, пробубнил в ответ «вас ждем» и они оба возникли в комнате. Жанкин муж первым.

– Родственнички в сборе, – хлопнул он в ладоши и заметил Димку: – И ты здесь? Что ж, тем лучше, – подытожил он и обвел взглядом комнату. Выбрал кресло, занимаемое ранее Гришкой, расположился в нем. – Расстроили вы меня, родственнички, особенно ты, Евгения.

Я аж подпрыгнула. Хотя с чего мне прыгать, я прекрасно понимаю на что он намекает, на наш уговор. Но если считается, что мы не знаем где Жанна, будем придерживаться этой версии, и пока она всё ещё «не найдена», то подобное поведение вполне естественно. Итак, я подпрыгнула и ахнула:

– Что я натворила?!

– Ты знаешь, где твоя сестра, знаешь, – хитро сощурился он и погрозил пальцем: – А на уговор наш наплевала.

– С чего вдруг такие выводы?

– Прячешься от моих людей, а честному человеку прятаться ни к чему. Я уверен, Дима – ваш идейный руководитель, кукловод. Чарли, мать твою. А вы себя его ангелами вообразили? Спрятался от меня, всех спрятал… Хозяйство строишь, ресторан. Поиздержался, Дима, денежка нужна стала?

Что за чушь он несет? Я открыла было рот, перебирая в головы аргументы, но Димка сжал мою руку, мне ничего не оставалось, как глубоко вдохнуть и сомкнуть губы.

– Переметнулась – неверная формулировка, – взял слово Димка. – Она ни в каких отношениях, ни в партии не состояла, чтобы метаться. Всему есть простые и логические объяснения. У нас с Евгенией Александровной роман, между прочим. Горячий и стихийный. А ваши люди мешают нам предаваться амурным делам, только и всего. Людмила Васильевна отправлена к морю по той же причине, избежать нежелательного преследования. Вы, Игорь Леванович, ищите черную кошку в темной комнате. Помнится, вы мне и убийство вашего товарища приписывали. Надеюсь, это обвинение с меня снято?

– Хорошо поёшь, Дима, складно. Только лоха другого поищи. Я тебя ещё мальцом знаю и не припомню, чтобы ты из‑за девок так напрягался.

– А я и не напрягался, – улыбнулся Димка. – Приди охота напрячься, мы с вами сейчас бы в другом месте сидели.

– Самоуверенности тебе не занимать, – покачал головой Вдовин. – Мы вот сейчас Евгению Александровну увезем для отдельной беседы, тогда и посмотрим, как ты заговоришь и что у вас там за роман. Так ли он горяч и пылок, как ты вещаешь.

Э‑э… не нужно меня никуда увозить! Димка даже бровью не повел. Не уж‑то не верит в эти угрозы?

Зато в них поверила мама: ударила два резких аккорда, разразившиеся не хуже грома, захлопнула крышку фортепиано и встала.

– Ну, вот что, молодой человек! Вы второй раз приходите в мой дом и эти визиты мне… не нравятся! Я – мать, и я вам не позволю увозить мою дочь! Для начала вам придется избавиться от меня, потому как, пусть я умру, но не позволю! – запальчиво кричала она. – Имейте уважение, в конце концов. Одну мою дочь не уберегли, сейчас за вторую взялись. Вы нахал, жуткий нахал и грубиян. И на месте своей дочери, я тоже от вас сбежала б! Что она у вас украла, деньги? Я продам квартиру и отдам вам всё, до последней копейки, если вас это беспокоит. Разводитесь с Жанной, идите в полицию, только делайте уже что‑нибудь, вместо того, чтобы третировать нашу семью. Вы женились на ней, не спрашивая моего благословения, не соизволив даже познакомиться с нами, – возмущалась мама, совершенно забыв, что это её дочь не горела желанием представить нам мужа. – Так будьте любезны, хотя бы сейчас проявить толику уважения, все‑таки я ваша теща, как бы вам того не хотелось. Вы Жанне муж, значит несете за неё ответственность – вы. И это я хочу вас спросить, где моя дочь, в конце концов!

Последнюю фразу мама взвизгнула слишком высоко, закашлялась и опустилась на стул, прижав руку к горлу. Повисла немая сцена. Гришка скосился на хозяина, в любую минуту ожидая указаний. Михаил Андреевич заерзал и расправил плечи, готовый кинуться на амбразуру, Димка, с неподдельным восторгом глазевший на маму, перевел взгляд на Вдовина, а я на всякий случай присмотрела тяжеленую вазу в серванте. Так или иначе, все ждали реакции зятька. Тот, с уверенностью заявляю, растерялся, подобной прыти от мамы он никак не ожидал. В замешательстве ослабил галстук и присвистнул.

– Ох, ты ж блядь, – следом обронил он. – Вот это экспрессия! Ладно, мать, попробуем по‑твоему, идём на мировую. У тебя коньяка не найдется?

– Могу предложить чай, – ледяным тоном сообщила она и гораздо мягче добавила: – Или кофе, растворимый.

– Действительно, – подхватила я, – давайте, посидим за чаем и спокойно сложившуюся обстановку обсудим.

– Мне