ямы не смотреть, но невольно поглядывала на следователя. Очень уж интересовала наша участь. Решилась она довольно скоро.

Переговорив с участковым, мужчина кивнул в нашу сторону своему помощнику, тот направился к нам. Опрашивал нас поодиночке, первым был отведен в сторонку Дюша. Мучения товарища длились минут пятнадцать, я засекала и готовилась к худшему. Вскоре парень направился ко мне, подошел и представился по форме: имя, фамилия, звание. Из всего перечисленного я уловила только имя – Артем, всё остальное тут же выветрилось из головы. Сказывалось волнение. Меня он опрашивал даже меньше. Я честно ответила на все вопросы, он записал мои показания, паспортные данные и бросился со всем этим добром к следователю.

О чем они говорили осталось за кадром, но вскоре помощник вернулся и заявил нам:

– Завтра в десять явитесь в участок, на сегодня свободны.

Уговаривать нас не пришлось. Дюша собрал своё добро, мы скоренько двинули к машине. О том, кого нам «посчастливилось» найти, мы узнали уже вечером от односельчан. «Подарком судьбы» оказался неопознанный мужчина от тридцати до сорока, из особых примет: родимое пятно на шее. Мужчина определенно не местный, но нашлись свидетели, видевшие его в селе примерно неделю назад, приезжий спрашивал дорогу. Марку машины никто толком не помнил, но у следствия возник справедливый вопрос – где эта самая машина?

Думаю, говорить о том, что все село «стояло на ушах» лишнее. Народ гудел в каждом углу, муссируя, обсуждая невиданную новость. Мои родственники не явились исключением. И пока я болтала с Леськой по телефону в своей комнате, Мишаня, на выданные мамой деньги, сгонял в магазин и отоварился. Когда я возникла в кухне, на столе красовалась уже ополовиненная бутылка. Родичи принялись краснеть, оправдываться стрессом, только сострадания во мне не нашли – остатки горячительного были благополучно вылиты мною в раковину. Мишаня ахнул и схватился за голову, мать покусала губы и разразилась цитатой:

– Бабу Ягу со стороны брать не будем – воспитаем в своем коллективе!

– Очень смешно, мама! – ответила я и хлопнула дверью, подспудно пытаясь сообразить из какого фильма она позаимствовала фразу.

Не вспомнила и мысленно махнула рукой – пусть хоть Бабой Ягой, хоть ведьмой называют, пить в моем присутствии не получится.

 

На следующее утро меня опрашивал следователь лично. Вопросы те же, исключение лишь в протоколе. Особого интереса к своей персоне я не заметила, спокойно подписала бумагу и села в коридоре дожидаться Дюшу. Зато, когда мы расслабленные и воодушевленные, что все обошлось, разошлись по своим делам, меня поджидал сюрприз. Молодой помощник следователя Артем беседовал на кухне с мамой и Михаил Андреичем.

– Здравствуйте, – удивленно поприветствовал он меня и присвистнул. Я удивилась не меньше, но свистеть и не думала – дурной тон. Поздоровалась в ответ и предложила ему из вежливости чай. А ещё от страха и растерянности. Он отказался и обратился к маме: – Людмила Васильевна, так это ваша дочь?

– Да, – подтвердила мама. – Это моя дочь.

– Так, это её получается искал мужчина?

– Не получается, – противилась мать. – То Женька, а он спрашивал Жанну. А где я ему её возьму, если я сама дочь больше трех лет не видала?

– Он вам сказал зачем она ему понадобилась?

– Поди разбери. Он больше грозил да выпытывал.

– Так может вы повздорили? – спросил полицейский, глядя при этом на Мишаню. Мамин приятель сообразил куда тот клонит и стукнул себя кулаком в грудь:

– Гражданин начальник, я тут не при делах! Я вообще этого товарища смутно помню. Мы, понимаете, выпили в тот день, по маленькой. У нас и повод был. Люда, какой у нас был повод?

Лихорадочно соображающий Мишаня уставился на маму, та почему‑то уставилась на меня. Следом свой взор на меня направил и Артём. Я поняла, что надо брать инициативу в свои руки и предложила:

– Мам, рассказывай, по существу. Ничего ведь не понятно. Кто приходил, куда приходил, зачем?

Мать с печалью вздохнула, потеребила край скатерти и попробовала объясниться. Из беседы с родней и полицейским я уяснила следующее: свидетели указали, что приезжий искал наш дом. Далее полиция выяснила, что входил он именно во вторую квартиру. Мама и Михаил Андреич, действительно, выпивали и пришлого мужика особо не запомнили, а на следующий день и вовсе про него забыли. И не вспоминали бы, если б не гражданин лейтенант. Наверняка, могли утверждать только одно – мужчину интересовала Жанна.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Я забеспокоилась и всерьез уверовала, что нас дружным скопом упекут в каталажку. Спасла ситуацию своевременно заглянувшая соседка. Подозреваю, о полиции она была в курсе и гнало её к нам банальное любопытство. Баба Тася вошла кораблём, заняла оставшееся пространство кухни, уловила суть и уверенно заявила:

– Он как на своих двоих зашел, так на своих двоих и вышел отседав. Вот те крест, сынок! – В доказательство она осенила себя крестным знамением и добавила: – Ты, милок, не ропщи на них. Я их с измальства знаю – мухи не обидят. А мужик тот, сама видела, как в машину садился. Уехал он, здоровым уехал.

Лейтенант опросил соседку, всё тщательно записал и вскоре отбыл.

Мне потребовалась передышка и главное консультация. Я вспомнила, что Вера Ефимова училась на юридическом и кинулась к ней пытать счастья. Как оказалось, Верка у родителей не жила, вышла замуж и переехала в столицу. Зато на обратном пути, я встретила Андрюху и поведала ему новости.

В итоге, когда через два с половиной часа я вернулась домой, «снятие стресса» домочадцами шло полным ходом. Глянув на дно бутылки, поняла