личным. В поселке ножками, ножками надо. И для фигуры польза.

Торопилась напрасно – дома никого. Сунула мокрые вещи в машинку, а сама отправилась в душ. Неспешно помылась, после высушила волосы и только тогда глянула на часы – семь почти. Пора бы уже маме вернуться.

Мамин телефон пиликал в гостиной, Мишанин – недоступен. Я послонялась по квартире и снова уставилась на циферблат. Десять минут. Пискнула машинка, призывая меня опустошить её. Развесила бельё и снова прошлась, раздумывая, уже начинать волноваться или ещё подождать?

Ужин, ставший для меня одновременно обедом, я провела в одиночестве. Запила его водой и вышла из квартиры. Потопталась у подъезда, дошла до улицы, осмотрелась по сторонам – никого. Люди присутствовали, конечно, две девчушки ехали на одном велосипеде, вдалеке женщина шла с хозяйственной сумкой, но то не мама. И Мишани не наблюдалось. Сейчас я бы и ему обрадовалась. Я вернулась к подъезду, села на лавочку под кленом. Разглядывала двор и перебирала варианты куда могли запропастится родственники.

Баб Тася вырулила со стороны гаражей. Отдышалась, сумку на траву поставила и встала напротив:

– Чего сидишь сироткой? Прогулялась бы до клуба.

– Своих жду. Не видели, баб Тась?

– Да ты что! Не вернулась ещё? – ахнула соседка и села рядом. – Давеча участковый на своем кабриолете заезжал, Людмила с ним вышла. Я ему – куда, мол, её повел. А он мне – не волнуйтесь, Таисия Захаровна, переговорим, да отпустим. Не уж‑то посадили… Вот сволочи! Нет бы душегубов искать, они к людям цепляются. В милицию звонить надо, – подскочила она и подхватила сумку. – Погоди‑ка, домой схожу, у меня телефон участкового записан был.

– Участковый во сколько заезжал? – крикнула я ей.

– В обед ещё, – махнула она рукой и заспешила в подъезд.

Я смотрела на уходящий закат и думала о времени. О упущенном, уплывающем вместе с закатом времени. Ну, какого, спрашивается, чёрта я купаться поперлась! Надо куда‑то бежать, что‑то делать.

– А конкретнее идей нет? – съязвила себе. – Или бегать по улице и кричать «караул» собралась?

В этот момент я и вспомнила про телефон. Точнее, про номер Помещика определившийся в моём мобильном, когда тот делал дозвон. Вытащила его из кармана сарафана, нажала на нужный значок.

– Дмитрий Сергеевич, – перешла я на «вы» из‑за волнения, а может из‑за того, что впервые говорю с ним по телефону. – Это Женя. Не подскажите, ма… Людмила Васильевна сегодня убиралась?

– Добрый вечер, Женя. Подскажу, убиралась.

– А во сколько она ушла?

– Около восемнадцати, по‑моему, я как раз заехал закончить дела. Что‑то стряслось или ты уехала?

– Она ещё не вернулась домой, я беспокоюсь.

– Да что ж такое! – воскликнул он и добавил: – Интересные у тебя родственники, пропадать – это у вас семейное развлечение что ли? Я сейчас приеду, помогу с поиском. Ты, кстати, где?

– Спасибо, приезжать не нужно. Вы мне уже помогли, – обиделась я за родственников и отключилась.

На работе мама была, теорию о задержании её полицией можно смело отвергнуть. «Людмила Васильевна, вы сбегайте, помойте, а после продолжим, мы вас тут подождем». Нет уж, если задержана, значит – задержана. Употреблять слово «арестована» и вовсе не хотелось, даже мысленно.

Пока я разговаривала, баб Тася времени зря не теряла и нужный телефон отыскала. Участковый сообщил: маму допросили и отпустили, о чём она доложила мне, высунувшись в окно. Я метнулась в квартиру – убедиться в наличии ключей от бабушкиного дома, надеясь, вдруг маме взбрело в голову проверить, как там стоит наше наследство, не рухнуло ли. Ключи лежали в ящике прихожей. И этот вариант отпадал.

Передо мной настойчиво замаячил образ громадного Гриши. А что если он и Жанкин муженёк вновь навестили нас? Далее воображение услужливо подсовывало сюжеты пригодные, разве что, для кино. Мама то сидела привязанной к стулу, а Гриша с усердием лупил ей по щекам, то запертой в темном подвале с крысами. Причем, крыс ей подсовывали специально, желая ускорить сговорчивость узницы.

Накрутила себя – будь здоров.

– До Мишкиной матери поезжай, – посоветовала соседка. – Там поди, больше негде им быть.

Она объяснила мне где живет Лизавета Петровна. К слову сказать, Мишанину мать я видела только раз, на мамин день рождения, в гостях у неё не была и представление о её месте жительства имела смутное. Выскочила на улицу, с тоской вспоминая о старом отцовом велике: его за ненадобностью свезли в сарай бабкиного дома. Пригодился бы сейчас – топать до Лизаветы Петровны прилично.

Я выворачивала со двора, когда мимо меня, сворачивая к дому, пронесся знакомый Ровер. Помещик проехал несколько метров, резко затормозил, заметив меня, и принялся сдавать назад. Остановился рядом и открыл окно:

– Привет. Нашлась Людмила Васильевна?

– Нет, – ответила я и тоже сказала «привет».

– Садись, – позвал он, приглашая кивком головы. – Едем.

– Куда? – удивилась я.

– Искать. Ты ведь на поиски Людмилы Васильевны отправилась?

– Тебе не обязательно это делать, – фыркнула я. – То, что ты являешься маминым работодателем, вовсе не означает опеку вне рабочего времени.

– Будем считать, что я доброволец из отряда «Лиза Алерт», – широко улыбнулся он и распахнул пассажирскую дверь.

Доброволец, так доброволец, мысленно согласилась я и обошла машину.

– Хорошо. Довезешь до места и на том спасибо – отчаливай.

Он ничего не ответил, а я объяснила куда ехать.

Домик Елизаветы Петровны небольшой, на два окошка, скрывался за нарядным палисадником. Я подошла вплотную, сбоку смогла дотянуться до наличника. Постучала