способа сломать пальцы, попасть, не целясь, в глаз вон тому кардийцу в углу, который сейчас пялится на мою задницу, – махнула рукой я себе за спину, – или вы поверите мне на слово?

– Думаю, достаточно стандартной эмоциональной проверки, – качнул зарданец головой. – Я должен убедиться, что вы не замышляете чего‑то масштабного и опасного в рамках галактики. Это условие производителя.

– Какой сознательный… производитель. Ладно, я согласна, – кивнула я.

Прикрыв глаза, я сосредоточилась и приоткрыла свои блоки. Сразу же переключила мысли на то, что есть работа, которую я выполняла очень долго, а её результат похитил близкий человек, и теперь мне нужно вернуть всё как было. Убийств, переворотов, масштабных акций я не планировала. Тихо забрать, и так же тихо удалиться. Ну, может, ещё открутить кое‑кому кое‑что на обратном пути, но это так, второстепенно.

Из общения с Харридом, я знала, что зарданцы не читают мысли, но очень тонко улавливают их эмоциональную составляющую. То есть, при должной сноровке, они с вероятностью восемьдесят процентов могут сказать, о чем думает объект их наблюдений. Поэтому я честно демонстрировала свою безобидность и личную заинтересованность. Наконец, связной кивнул и сказал:

– Хорошо. Я – Шардар. Идем.

– Что, так сразу? – вскинула я бровь. – Вы не проверите мою платежеспособность? Даже идентификационные данные не запросите? – признаться, я была удивлена.

– Не вижу смысла, – мотнул головой зарданец. – Мы с вами уже работали, через третьих лиц, естественно. Вы доставляли один важный для нас груз на Сатикан. И если ты даже не в курсе, что работали вы с нами и что именно перевозили, значит, мы можем доверять тебе и твоему экипажу. Тебе даже сделают скидку, только пошевеливайся.

Я соскользнула с барного стула и поспешила за Шардаром. Далеко мы не ушли. У выхода из бара нас ждал люксовый автокар, куда меня и пригласил зарданец. В салоне сидела миловидная арийка, истинная представительница своей расы. Белоснежные длинные волосы мягко окутывали плечи, голубые глаза смотрели с холодным любопытством. Вид портили только губы, искривленные в презрительной полуулыбке. Шикарная фигура девушки была упакована в стильное деловое платье. На шее тонкая цепочка из платины с кулоном в виде слезы. Готова поспорить, что это – редкий голубой алмаз.

Я представила, как смотрюсь рядом с ней в узких черных штанах из синтетической кожи и простой обтягивающей майке синего цвета. Вместо украшений – армейский жетон с гравировкой моего имени. Вместо элегантной прически – непослушная грива светлых кудрей. А о макияже я и вовсе вспоминаю только для заданий да по большим праздникам.

Сделала лицо понаглее и тоже уставилась на арийку.

– Нравлюсь? – ехидно спросила я, широко улыбнувшись.

– Нет, – сквозь зубы процедила она, скривившись, словно слизня увидела.

– Ничего, потерпишь, – не прекращая лучезарно улыбаться, пропела я.

Шардар лишь приподнял надбровные дуги и совсем по‑человечески вздохнул. Наверное, если бы ему позволяла физиология, он закатил бы глаза прямо к мозгу.

– Вы мне обе не нравитесь, так что давайте покончим с делами и разойдемся, – пробурчал он.

– Хорошо, – кивнула я. – Сколько я вам должна? И даёте ли вы какие‑то гарантии, что я выживу после применения вашего препарата?

– То, что выживете – гарантировать можем. Что воздействие пройдет бесследно – нет.

– То есть? – удивилась я. – Меня убеждали, что после выведения приастагминитов из организма, тело возвращается в исходное состояние.

– И это – правда. Возможно, волосы и глаза немного поменяют оттенок. Имеется в виду, что препарат практически не испытывали на людях, только на других расах. Возможно, могут возникнуть какие‑то побочные эффекты. Тогда даже после вывода препарата, они уже не исчезнут, – нехотя пояснила блондинка.

– Какие ещё побочные эффекты? – об этом я слышала в первый раз.

– Это может быть, что угодно: проснутся какие‑то способности, не свойственные расе людей, вроде телекинеза, эмпатии, управления материей. Или добавятся внешние признаки других рас, например, зрачок станет вертикальным, или проявится вторая ипостась, как у оборотней. Понимаешь, – зарданец ещё раз вздохнул и потёр подбородок рукой, – об этом мы узнали совсем недавно. Единственное, что могу сказать, это то, что все они приведут к усилению человека, а вероятность вреда – менее одного процента.

– И много людей уже воспользовались препаратом? – спросила я, думая, чем это может грозить. – Надеюсь, их проверяли на лояльность и адекватность?

– Естественно. Пока таких двое. Девушка может становиться невидимой. Молодой парень обладает левитацией. Если решишься, будешь третьей.

– Почему же вы ещё не создали армию из таких одаренных?

– Потому что их нужно будет контролировать. Нам не нужна угроза вселенского масштаба в перспективе. Мы учёные, но не боги. Кстати, сразу уточню: если в твоём случае опять проявится побочка, приастагминиты больше не будут продаваться людям.

– И как же вы собираетесь контролировать, кто и для кого их покупает? – я прекрасно знала, что как только информация о подобных последствиях просочится в массы, за препаратом начнется настоящая охота. – Как будете отслеживать, применит их тот, кто купил, или перепродаст? – скептически уточнила я.

– Всё просто, – зловеще улыбнулась блондинка. – Препарат мы будем вводить сами. И начнем прямо с тебя, если не возражаешь.

– А если возражаю? – не то, чтобы я собиралась отказываться от своего плана, но мне, всё же, было как‑то не по себе. Я была смелой, но не глупой.

Новые подробности мне пришлись не по душе. Мне не нравилось, что кто‑то будет за мной следить, если я воспользуюсь приастагминитами. И еще меньше мне нравилось, что они могут вызвать какие‑то побочные эффекты. Я нутром чувствовала, что для меня это добром не закончится.