– отвечает он. – Того же, что ты хочешь от меня.

– И что же это? – спрашиваю я, потому что не похоже, что я вообще знаю что‑то о жизни. Я читала «Пятьдесят оттенков серого», но все же.

– Все, что ты можешь мне дать. И даже чуточку больше.

Его слова в моей голове звучат словно на повторе.

– Я...

– Ты, что, Ария? – теперь его голос мучительно нежный, но я не знаю, что говорить или что чувствовать.

И поэтому я продолжаю молчать. Несколько минут спустя, я сбрасываю вызов, но его слова это все, что я могу слышать.

 

***

 

Я выхожу из своей квартиры примерно час спустя, после принятия душа и намного более сытного завтрака, чем у меня был за последнее время. Я до сих пор не понимаю, что чувствую по отношению к продуктам, словам или даже самому Себастьяну. Но было бы глупо позволить этой еде испортиться, так что у меня нет другого выхода, кроме как съесть ее.

Я даже не успеваю спуститься по лестнице, как натыкаюсь на Джанет. Она сидит на нижней ступеньке, опершись на покосившиеся перила и раскачиваясь взад и вперед. Разумеется, она пьяна. Она почти всегда в таком состоянии в это время суток.

– Привет, – говорю я, присаживаясь рядом с ней. – Я могу помочь тебе добраться до квартиры?

Она смотрит на меня осоловелыми глазами.

– Ария?

– Да, Джанет. Это я, – я забираю зажженную сигарету, которая торчит между ее расслабленных пальцев, и тушу ее об пол. А затем обхватываю женщину руками и ставлю на ноги. Это весьма нетрудно... она ничего не весит – кожа да кости, и такой я ее впервые увидела, когда въехала в квартиру. Большую часть времени, пока я живу здесь, она пьяная в стельку. Это ужасно. Ей всего лишь около пятидесяти, а может быть, даже на пару лет меньше, но она выглядит так, как будто прожила сложную, одинокую жизнь.

– Я снова потеряла очки, – говорит она мне. – И не смогла вставить ключ в замочную скважину.

– У тебя было бы больше шансов вставить ключ в замок, если бы ты могла устоять на ногах, – слова находятся так легко, потому что это часть нашей рутины, которая происходит каждый день на протяжении четырнадцати месяцев моего здесь проживания.

– Все дело в очках, – утверждает она. – Если бы они у меня были....

– Я знаю, Джанет. Я знаю, – мы медленно приближаемся к ее двери, шагая по коридору, пока она пытается устоять на ногах, которые едва ее держат. – Где твои ключи?

– Мои ключи? – она выглядит сбитой с толку, как будто понятия не имеет, о чем я ей толкую. Как будто мы только что не разговаривали на эту тему.

– Мне нужны ключи, чтобы открыть твою дверь, – поясняю я ей.

– Оу, – женщина все еще выглядит так, будто понятия не имеет, о чем я говорю. Но потом неловко указывает в сторону парковки. – Я думаю, что кинула их куда‑то туда. Дурацкие ключи. Они плохие, если ими невозможно открыть дверь.

Потрясающе. Просто. Фантастика. Разумеется, я не опаздываю на встречу с сестрой или что‑то в этом роде. И у меня нет миллиона других дел, кроме как искать ее ключи, роясь в кучах мусора на парковке. Но я не могу просто бросить ее здесь. За то время, которое я здесь живу, ее уже не раз избивали.

С тяжелым вздохом, я прислоняю ее к двери.

– Я пойду их поищу. Но ты должна оставаться здесь, хорошо? Никуда не уходи.

Она откидывается на дверь.

– Я никуда не уйду, дорогая. Мои старые кости слишком устали.

Мне знакомо это ощущение. Волосы на затылке встают дыбом... и этого достаточно, чтобы тут же вспыхнули воспоминания о моем прошлом, которые преследуют меня... но я иду в том направлении, куда указала Джанет.

Разумеется, там нет ее ключей, поэтому, я постепенно увеличиваю территорию поиска, пока не нахожу их под крайней машиной. Ее как попало припаркованной машиной. Она приехала домой пьяной, хотя пообещала мне, что больше не будет садиться за руль в алкогольном опьянении.

Подбираю ключи, а затем спешу обратно, пока Джанет не попала в неприятности. К счастью, она все еще там, где я ее оставила – все еще сидит на полу с закрытыми глазами, головой и спиной прижимаясь к двери.

Я поднимаю ее на ноги, открываю дверь и завожу в квартиру.

Она выглядит даже лучше, чем я ожидала, учитывая состояние, в котором эта квартира была вчера, когда я привела Джанет домой. Это признак того, что последние двадцать четыре часа женщина была трезвой. Или достаточно трезвой для того, чтобы выбросить пивные бутылки и пластиковую посуду. Достаточно трезвой, чтобы протереть фоторамки, которые она расставила на всех доступных поверхностях в своей квартире.

Почти на всех фотографиях Джанет со своим сыном, и они рассказывают совсем другую историю, чем та, которая происходит сейчас. На тех фото она выглядит счастливой и здоровой. Может слегка уставшей, но это совершенно другой вид усталости. Тот, который перемешивается с удовлетворенностью, которая определенно отсутствует сейчас.

Не в первый раз, я задаюсь вопросом о ее сыне. О том, что с ним случилось. О том, умер ли он или был