Мне стало трудно дышать, осознание происходящего, затопило мозг. Я вскочила с кровати, точнее попыталась вскочить и тут же упала обратно. Меня трясло от понимания того, что мой любимый умер, и я его больше не увижу, так же как и своих родителей, брата, племянников, подруг. А как же мама и отец? Они похоронили меня уже, наверное. Ох, только бы с мамой ничего не случилось, у неё больное сердце! А как же мои племянники? Мы же хотели в воскресенье сходить в кино на мультики, я им обещала! А теперь, что им скажут? Что тетя умерла или уехала в Африку? Из глаз самовольно потекли слёзы.

Мы же с Мишей только выплатили кредит за квартиру, хотели ребенка! Ведь я не успела пожить, ничего не сделала! Почему так не вовремя? Почему именно я умерла? Почему такая несправедливость?! Я схватилась за голову, совершенно лысую и гладкую, не мою голову, хотя нет, теперь уже мою. Кто я теперь? Где нахожусь?

— Гады! — проорала я в пространство. Голос у меня оказался негромкий и писклявый, — сволочи! Уроды, гуманоиды корявые! Хрену вам! Русские не сдаются!

Мне немного полегчало, но одновременно пришла мысль о том, что надо спрятаться, а лучше подальше сбежать из этого места. Ведь Василий Иваныч, Петька и другие «красноармейцы» могут и не защитить храм от белых, кем бы они ни были. И что я буду делать, если в храм ворвется толпа хмырей, разгоряченных боем? Или, может, белые — это животные? В любом случае надо спасаться. Сейчас ничего уже не исправить, так что, не время сидеть и цеплять занозы на задницу. План такой: найти одежду, выяснить обстановку, спрятаться или сбежать, ну и добыть информацию. Для чего-то ведь Анку оживляли. Составляя план, я изо всех сил старалась подавить зарождающуюся истерику.

На одном упрямстве, мне удалось встать с кровати и обыскать все комнаты. Улов, прямо скажем, оказался невелик: моток веревки, два серых балахона с капюшоном, один из которых я сразу надела, фляга, с чем-то явно спиртосодержащим, пояс с ножом и небольшой мешок с лямками, как у рюкзака.

Подобие рюкзака и пояс находились как раз в последней комнате, которую я обыскала. Вдруг рядом раздался голос:

— Все, кто остался в храме, воспользуйтесь кристаллами телепортации или подойдите на площадку!

Я подскочила от неожиданности и постаралась определить, кто это говорил, но никого рядом не оказалось.

— Повторяю, все, кто остался в храме, воспользуйтесь кристаллами телепортации или подойдите на площадку! Мы не можем больше держать белых, через пять клепсидр защита будет снята! — голос был мальчишеский и раздавался откуда-то из коридора.

Со всей доступной скоростью я поспешила в коридор, чтобы увидеть, как непримечательный камушек над входом в жилой отсек светится красным. Именно из этого камня раздавался звук. Фига се, достижение прогресса! Это же радио!

Сейчас, видно, в коридор придет владелец этого рюкзака, чтобы телепортироваться, надо его дождаться, чтобы уходить. Может, он меня заберет? Но никто не шел. Я чувствовала, что время утекает сквозь пальцы. И тут мне вспомнилось, что жрец-предатель говорил, что собрался уходить. Так, может, рюкзак принадлежит ему? А если нет? Да и брать вещи мертвеца…

— Мы уходим, воспользуйтесь кристаллами телепорта! Белые скоро прорвутся!

Голос из камня разрешил мои сомнения, кинув в рюкзак все, что собрала в комнатах, я бросилась в коридор. Для того, чтобы найти выход, мне нужно было пересечь ту комнату с мертвыми жрецами, но, если учесть, что «красноармейцы» уже ушли, а «белогвардейцы» прорвались, то шанс встретится с этими белыми, кем бы они не были, увеличивается. Может лучше спрятаться где-то здесь? Комнаты были совершенно пусты, спрятаться в них можно было только в сундук, поэтому я внимательно осмотрела коридор и увидела то, на что до того не обращала внимание. В самом конце коридора в потолке был люк. Небольшое квадратное отверстие закрытое простым деревянным заслоном, сбитым из досок, только вот лестницы, чтобы добраться до люка не было. Я уже было развернулась, но в голове сложилась картинка. Несколько выступов, пустая полочка, штырь непонятного назначения и едва видная ниша — все это расположено явно не случайно и таким образом, что можно попытаться забраться наверх.

Первая попытка вышла неудачной, я свалилась, даже не добравшись до середины «лестницы», второй раз все же достала до люка и с трудом сдвинула заслонку в сторону. Уже оказавшись на чердаке, я вдруг поняла, что слезть обратно ничего себе не повредив, вряд ли получится и, похоже, пережидать пришествие белых придется здесь. Чердак оказался низким и не таким темным, как я представляла, все потому что большое помещение освещалось естественным светом из оконца. По всей видимости, окно должно было закрываться ставнями, но все, что от них осталось — часть деревянной рамы и штыри.

Я попыталась подняться на ноги, но стукнулась головой о крышу так, что прикусила язык до крови:

— Да бгин! — само вырвалось у меня.