– Заладила! Во-первых, ты вовсе не дурнушка. А во-вторых, разве я давала тебе повод усомниться в моей порядочности?

– Не давала. – Тамара повесила ее шубу на вешалку и теперь подталкивала перед собой, направляя в сторону кухни. – Но это-то меня и настораживает. Неужели тебе все мужчины безразличны? Или мой Валентин такой непривлекательный, что невозможно взглянуть на него несколько другими глазами? То есть даже мысли не возникает улыбнуться ему, пококетничать?

– Я всегда ему улыбаюсь. По-дружески. А иначе – разве могу себе позволить?

– Какая ты несовременная, Натка. И выражаешься как-то по-книжному. Позволить, не позволить. Разве для любви эти понятия хоть что-нибудь значат? Сейчас бабы говорят: я на него запала. Или: я от него кипятком писаю. А тогда уж – жена не стена, можно и отодвинуть.

– Да не хочу я тебя отодвигать, глупая ты женщина. Я тебя люблю как свою лучшую подругу.

– Наконец-то улыбнулась! Вот тебе нож, будешь селедку разделывать. А за это я тебе личико сделаю.

– В каком смысле? – нарочно будто испугалась Наташа.

– Макияж сооружу, дуреха! Твоя привычная раскраска – как можно больше естественности – на празднике не проканает. Помнишь, как в прошлый раз я тебе глаза подводила? Умереть – не встать! Пусть гости смотрят и завидуют, какая у меня подруга красивая.

– Вообще-то я перед зеркалом сидела и что-то с лицом делала.

– Вот именно, что-то! Господи, как несерьезно относятся некоторые женщины к своей красоте! Пользоваться надо ею, всесторонне подчеркивать.

– Странная ты, Тамара, всякий раз обо мне заботишься, будто я – невеста на выданье.

– А то нет. Три года одна, пора бы и прекратить свою вселенскую скорбь. Ты же не Пенелопа. Та хоть мужа ждала, а ты чего ждешь? Твой – точно не вернется... Прости, опять что-то не то ляпнула.

– Я и не жду никого, – нахмурилась Наташа. – Просто мне не встретился человек, который был бы похож на Костика.

– А почему этот встреченный должен обязательно походить на кого-то? Каждый из нас уникален. Или ты намереваешься и остальную жизнь прожить по образу и подобию той, что прошла? Такого, милочка, не бывает.

– Хорошо, пусть не на Костика, но пусть походил бы на твоего мужа, я бы тоже не возражала.

– Ага, вот ты себя и выдала. Наконец-то! А говорила, Валентин тебе безразличен.

– Я говорила, что он – твой муж, а потому для меня его как бы нет... Но если бы он был свободен, я могла бы обратить на него внимание... И вообще, чего ты от меня добиваешься? Чтобы я в твоего мужа влюбилась?

Тамара склонила голову набок, как бы прикидывая такой вариант, и согласно кивнула:

– А что, я бы не возражала. Может, расшевелила бы. А то он такой... мямля! Я ему чего только в глаза не говорю – молчит или меня успокаивает: «Тома, пожалуйста, я тебя прошу...» Нет в нем мужского духа, силы, того, за что женщины мужчин уважают. А ведь внешне вроде не хлюпик. Помнишь, я в прошлом месяце ногу подвернула? Он до самой больницы меня на руках нес. А передо мной как перед женщиной всегда пасует. Тряпка, да и только! Интересно, если бы при нем меня какой-нибудь чужой мужик обидел, он бы заступился? Или тоже бы стоял и уговаривал: «Вася, пожалуйста, я тебя прошу, успокойся!»

Тамара Пальчевская передразнила отсутствующего мужа и вздохнула:

– Иной раз я даже думаю: может, лучше, как ты, жить одной? В такие минуты я тебе завидую.

На глаза Наташи навернулись слезы.

– А это, Томка, уже свинство. У меня Костик погиб. Ни он меня не бросил, ни я к другому не ушла... Думаешь, быть вдовой так уж хорошо?

– Ты чего, Натка, опять глаза на мокром месте. Это я тебя завести пытаюсь. Третий год горюешь. Разве вокруг мужиков нет? Может, и отыскался бы похожий на твоего Костика, если бы ты хотя бы огляделась, как нормальная баба... А с другой стороны, могу тебя понять. У вас такая страсть была! Уж Валентин мой на что ни рыба ни мясо, а тоже вам завидовал: «Счастливые!»

– Вот и дозавидовались. Сглазили наше счастье... Недолго мне пришлось порадоваться... Давай больше не будем об этом. Мне тяжело вспоминать.

– Не будем, – согласилась Тамара, яростно налегая на терку – она готовила для салата морковь.

Разделывание селедки оказалось именно тем занятием, которое сейчас требовалось Наташе. Здесь нужна была внимательность – не пропустить костей, которые в блюде «сельдь под шубой» – самый нежелательный элемент. Словом, занятие не для нытиков.

Но поиск костей не мешал и размышлять о Валентине Пальчевском, которому как раз сегодня исполнилось тридцать лет. Он Стрелец, но, как верно заметила Тамара, похож скорее на Деву. Такой размеренно-педантичный.

Тамарка порой орет, чуть ли не беснуется, а он смотрит на ее истерики спокойными серыми глазами, которые за стеклами очков кажутся несколько беспомощными, и пытается утихомирить расходившуюся супругу именно так, как она только что говорила: «Тамара, пожалуйста, я тебя прошу...»