Это произошло уже второй раз за ночь.

Не успел лекарь закончить осмотр больного, как граф распахнул налитые кровью глаза и с воплем выгнулся дугой. Вот уже второй раз он бился в конвульсиях, кричал не своим голосом и судорожно мотал головой, но никто не мог понять, что с ним происходит.

Из последних сил четверо слуг удерживали его в постели, но больной – или одержимый? – буквально зверел от каждого прикосновения, яростно рычал и извивался так, как если бы его пытались удержать в кипящем котле.

Минута борьбы, лёгких травм, ужаса всех обитателей усадьбы, и крики начали стихать. Несколько раз граф дёрнулся в судорожных припадках, сомкнул веки и безжизненно обмяк.

Аккуратно, чтобы не разбудить едва притихшее лихо, слуги опустили его на кровать и обернулись к бледному лекарю.

– Живой ещё. Сердце тарабанит, аж сквозь кожу видно.

– Д-да п-омилует нас Свет Несущий! – заикаясь, просипел лекарь. – Что… что это было?!

– Прям во время ужина свалился, – проговорила молодая служанка. Её трясло с ног до головы. – Весь в жару, без сознания… Мы его в постель, а он… Вы сами всё видели!

– Он с прогулки вернулся, под ливень, – сообщил лекарю статный дворецкий. – Сюртук весь в грязи, и сам он какой-то помятый. С коня, видать, упал.

– Руслан Романович с трёх лет в седле, – усомнился камердинер, потирая ушибленное плечо.

– Ежели и с коня… – пробормотал лекарь. – Я осмотрел, сотрясение у него сильное. Критическое. Но чтоб такое состояние перенести на ногах…

– Как ни в чём не бывало вернулся, и преспокойно себе за ужин!

– Для этого выдержка нечеловеческая нужна. – Лекарь промокнул платком вспотевшую лысину. – Сотрясение бы ещё пережил. А вот сердце… Сердце у него нехорошее совсем. Ох нехорошее.

– Сколько, Арсений? Сколько ещё осталось?

Множество тревожных взглядов охватило лекаря.

Он боязливо приблизился к постели и приложил руку ко лбу больного. Горячее лицо графа исказилось в гримасе боли.

Дворовые не соврали. Все жилы на его теле бились, как кулаки об спасительную дверь. Казалось, вот-вот кожа лопнет, и из артерий брызнут фонтаны крови.

Лекарь попятился.

– Обтирайте мокрыми полотенцами… Постоянно обтирайте. Не то заживо сгорит. И готовьтесь.

В воздухе завис ещё один страшный вопрос.

– К чему же нам готовиться, Арсений? – осмелился задать его дворецкий.

Со вспышкой молнии раскатился такой мощный гром, что в окнах задребезжали стёкла. Электрические лампы замигали и погасли, густая темнота обволокла каждый закуток усадьбы. С неба тяжёлым водопадом хлынул дождь.

Слуги торопливо зажгли свечи на настенных канделябрах, а служанка, прихватив на подмогу одного из лакеев, убежала за водой и полотенцами.

Лекарь смотрел в окно сквозь танцующие на стекле рыжие блики и думал о том, что сегодня не вернётся домой. Покинуть родовую усадьбу Волхонских этой ночью не сможет никто. Смерть бродила по Александрийской губернии в поисках жертв, и, почти наверняка, первым из них будет последний представитель древнего графского рода.

К чему же теперь готовиться?

«Одному Свет Несущему известно, – устало подумал лекарь. – Да помогут нам его божественные демоны».

Он ничего не помнил. Где он, кто он и зачем. Почему всё вокруг него такое странное и… неестественное.

Мир был окрашен в чёрно-серые тона, но это не типичная ночная палитра. Руслан видел каждую мелочь в спальне ‒ каждый мазок красок ничего не передающих картин, каждую застывшую каплю воска на огарках свечей, разглядывал издали во всех деталях коллекцию револьверов, расставленных на полках и камине. Зеркало в серебряной раме не отражало ничего – сплошное матовое пятно на стене.

Руслан стоял посреди комнаты и смотрел на свои руки. Он точно не помнил, но почему-то был уверен, что шрамы в форме зигзага должны быть на его левом запястье, а два старых пореза – на правой руке, чуть ниже локтевого сгиба, но никак не наоборот. Да и всё вокруг, если присмотреться и напрячь память, кажется, словно бы стало бесцветным зеркальным отражением бытия.

Всё же смирившись с этим фактом, не чувствуя собственного тела и не слыша шагов, он подошёл к одному из больших в пол окон, и то, что предстало перед ним, захватило дыхание. Если бы в этой реальности можно было дышать.

Миллиарды нитей дождя беззвучно тянулись с туч к земле. Медленно. Просто нереально медленно. Ползли по незримым воздушным тоннелям и въедались в ребристую поверхность чёрных луж. Растительность словно ожила. Садовые яблони лениво подтягивались, как после долгого сна. Руслан видел, как шевелится каждый их лист.