– А в тот день, когда ты чуть не расстрелял нас с Александром, и он заслонил меня своим телом, рискуя жизнью… Он не так понял. Он решил, что ты поставил под угрозу мою верность ему… Александр не собирался требовать у тебя артефакт. Его целью было… напомнить мне, кому я принадлежу, и разобраться с тобой по-мужски. А может он и в правду хотел забрать крест, чтобы положить конец моим жалким стараниям выманить его у тебя и вернуть меня домой. Я не знаю. Он больше ничего мне не говорит… Ты испортил мои отношения со всей семьёй, Руслан. Даже брат, с которым я и раньше была не в ладах, возненавидел меня за мой промах с артефактом и схватился за возможность получить его сам. Даже мама… Руслан, даже с матерью у меня случались ссоры, потому что когда-то я хотела жить в твоём приукрашенном мире! Именно после скандала с ней, пять лет назад, я сбежала из дома и встретила своего отца, и он забрал меня сюда.

Она измерила темницу беспорядочными шагами и остановилась у ящиков. По её волосам и стенам бегали блики зависшего в воздухе голубоватого огонька.

– Крест упокоения… Я бы меньше всего хотела говорить тебе это, но поручили именно мне. В общем… – Вера вздохнула. – За шесть дней последнего наводнения происходило слияние, и крест упокоения стал одним целым со своим владельцем. И если его владелец будет убит, артефакт утратит свою силу и станет бесполезной вещью или попросту исчезнет. Не отданный добровольно, он начнёт призывать нового хозяина только в случае естественной смерти прежнего. Но ты ещё можешь спасти себя, Руслан.

Она подошла к решётке и положила руку на железный прут.

– Отрекись. Откажись от силы креста. Мы проведём обряд, в котором ты передашь его мне, вместе со всей своей силой и властью над падшими. После этого я добьюсь твоего освобождения и постараюсь сделать всё, чтобы тебя восстановили в обществе. Я попрошу лучших целителей, они вылечат твоё сердце и приложат всё усилия, чтобы ты прожил как можно дольше. Я прошу тебя – сделай это. Спаси себя.

Он смотрел на неё и понимал, что всё, что она говорит, теперь для него пустой звук. Она заботится сейчас не о нём. Она хочет очистить свою совесть.

– Моё сердце не подлежит исцелению.

‒ Руслан…

– Вера, а как же Стёпа? – сипло произнёс Руслан. ‒ Тот самый Степан Аркадьевич, добродушный, ни в чём не повинный простак. Мой единственный друг и близкий человек, которого просто ни за что убили твои родственнички. А как же имения моих предков, которые я сжёг после деяний твоего брата? Как же моё имя, посрамлённое на всю губернию? Все эти жертвы будут напрасными? Нет. – Он покачал головой. – Нет, я пойду до конца и умру с достоинством и мыслью о том, что сделал всё, что смог. А ты живи с этим. Живи и радуйся жизни. Ты добилась того, что хотела.

Вера боролась с дрожью всю его последнюю речь. Отвернулась и с признаком застрявшего кома в горле заговорила:

– Никто больше сюда не придёт. Тебя ждут голод и мрак. Единственное, что я могу сделать для тебя…

Дрожащей рукой она достала из-за ящика длинный глиняный кувшин, подошла к решётке и просунула его между прутьями.

– Кофе горячий. Здесь очень холодно, и я подумала… что могу помочь тебе немного согреться.

Вера долго не решалась посмотреть на Руслана, а когда всё-таки подняла глаза, он увидел в них неподдельный ужас, будто бы она была послана сюда, чтобы убить его. Вера находилась в не меньшем бессилье и унынии, чем он, и было видно, что она едва сдерживает рвущийся наружу поток эмоций.

– Прости меня, – прошептала она и попятилась спиной к двери. Прошла сквозь огонёк света. – Прости!

Руслан поднялся с пола и обхватил руками прутья решётки, а Вера, наткнувшись на стену, издала горестный возглас, дёрнула дверную ручку и убежала из места его погребения, громко стуча каблуками по лестнице.

Когда с грохотом гробовой крышки захлопнулась тяжёлая дверь, тусклый огонёк, всколыхнувшись, померк, а Руслан ещё долго видел, как медленно гаснет его последний свет, который она у него отобрала.