– А где Злата? – растерянно пробормотала белобрысая коротышка, избегая встречаться со мной взглядом.

– Ваша Злата на чудеса богата… – ответил лишенным эмоций голосом, беззастенчиво обводя взглядом девчонок.

Увы, в моем нынешнем состоянии тратить на них последние силы особого резона не было.

– Да, правда, а где новенькая? Там её тётя Жанна ищет… – вопросительно поинтересовалась брюнетка с аккуратным конским хвостом, не переставая заискивающе улыбаться мне.

– Ей стало плохо. Я отпустил её домой… – тихо изрёк, слизывая с губ остатки красного вина.

Эх, Злата‑Злата, не захотела пойти по простой схеме, теперь придётся разбить коленки в кровь, двигаясь по опасному скользкому пути. Раздобыть её адрес и телефон – дело пяти минут. Я еще обязательно наведаюсь к строптивой официантке в самом кошмарном сне.

Но не сегодня.

В голове опять гудело, будто между извилин запускали бильярдные шары. Это лето без преувеличения могло стать лучшим в моей жизни, если бы не одна досадная ошибка в конце трассы – чуть пережал газ и не вписался в поворот. Так бывает. Ночные гонки – штука непредсказуемая. И я впервые облажался…

Коротко напоследок кивнув девчонкам, поспешил вернуться в свою спальню. Мои штаны и футболка втянули в себя терпкий запах сухого вина, но сил сменить испачканную одежду не было. Стоило разбитому телу коснуться ортопедического матраца, как я угодил объятия тревожного тягучего сна…

* * *

– Феликс, ты проснулся? – озабоченный голос матери нарушил кладбищенскую тишину спальни.

С трудом повернул голову, обнаружив стройную темноволосую женщину, стоящей в дверном проёме. Её руки были скрещены на груди. Тяжелый взгляд, закрытая поза и раздосадованное выражение лица означали лишь то, что новой порции упрёков не избежать.

– Проснулся‑проснулся… – холодно вклинился отец, вошедший следом.

«Вот черт! А теперь мои акции стремительно понеслись в пропасть», – вспыхнуло где‑то на задворках сознания, и я медленно сел на кровати, жмурясь от полоски света, бьющей прямо в глаза.

– Сынок, мы хотели очень серьёзно с тобой поговорить… – расстроено произнесла мама, усаживаясь на край постели.

– А благотворительный приём уже закончился? Всех омаров съели, обсуждая проблемы бедных?

Лениво облокотился на примятую подушку, скользя равнодушным взглядом по лицам родителей. Их поганые лицемерные вечеринки сидели в печёнках.

– Феликс, это последняя капля! Хватит! – рассержено плюнул в меня словами отец, избегая глядеть в глаза.

– Ой, мамочки, сейчас помру от страха… – отбил его выпад, состроив издевательскую гримасу.

– Несколько дней назад ты разбил машину, которая стоит как хорошая квартира. Ладно, автомобиль… Сам чудом не угодил на тот свет! Хотя мы с мамой много раз просили тебя не участвовать в гонках, но ты не послушался…

– Не смей разговаривать со мной таким тоном! – подался вперед, зловеще оскалившись.

– Ты никто, Феликс. Слышишь? Вернее, нет: ты – огромный болючий фурункул на заднице, от которого у нашей семьи вечно полно проблем.

– А ещё упырь и конченый урод. Забыл добавить? Ведь так? – Я хрипло рассмеялся, самодовольно вскидывая подбородок.

– Феликс, не спорь с отцом, прекрати! – срывающимся голосом прошептала мать. – Мы просто хотели…

Я был совершеннолетним и по закону имел право делать всё, что захочу. А хотел я чертовски много. Вечно голоден до острых эмоций. Моим стерильным, пресным, как бездрожжевой хлеб, родителям никогда этого не понять.

– Замолчи и послушай! – меря огромными шагами комнату, перебил её деспотичный папаша.

– Я не хочу никого слушать! – резко спрыгнул с кровати, чтобы вытолкать этого домостроевца за дверь.

Шум в ушах усилился. Глаза обожгло. Голова закружилась. Моё тело было будто не моё. Бл*ть. Чертов сотряс…

– СЯДЬ И ПОСЛУШАЙ!

Пришлось подчиниться. Просто потому, что я с трудом держался на ногах.

– Ну и что интересненького расскажете? А? – Вылупил глаза, ощущая, как в душе разгорается огонь токсичных эмоций.

– Господи, Маш, кого мы с тобой вырастили?! – потрясенно всплеснул руками отец, отчего я не смог сдержать истерический хохот.

– Ну, посмейся‑посмейся! С сегодняшнего дня я лишаю тебя всех кредитных карт. Заблокирую их, к чертям собачьим! А ещё забираю машину. Вернее, нет. Она и так принадлежит мне. Всего лишь не дам денег на ремонт, – омерзительно осклабился отец, перебирая пальцами свои седеющие вьющиеся волосы.

– ТЫ ШУТИШЬ, ДА? ИЗДЕВАЕШЬСЯ?! – внутри всё вскипело, а сердце подскочило в груди, как безумное.

Только не тачку! Нет! Я не мог жить без ночных гонок и хлеставшего в крови адреналина. Уже договорился с Эдом о ремонте. Отец не мог говорить всерьез. Я развел руками, испытывая настоящий шок, и потрясенно спросил:

– Но я ведь поступил в универ, какие проблемы?! – наши взгляды столкнулись.

– Никуда ты не поступил. Если бы декан журфака не был моим товарищем, тебя бы даже за деньги туда не взяли, – в голосе отца слышалась горечь. Я тихо выругался. – Не выражайся в присутствии матери, щенок! Ты никто и звать тебя никак! Пора бы уяснить себе это, Феликс…

В воздухе повисло тягостное молчание.

– Я был лучшим в баскетбольной команде школы. И ты прекрасно об этом знаешь… – изрёк угрожающе тихо, демонстративно отворачиваясь.

– Даже странно, что ты неплохо играешь в баскетбол, потому что пока у тебя в башке одна трава, алкоголь и бабы.

– Уходите… Вон отсюда! – проорал, не в состоянии больше всё это выслушивать.

– Мы уже уходим. И напоследок: машина и кредитки вернутся к тебе только при одном условии… Закрой первую сессию на