Я осторожно обошел тот ствол, на котором пряталось оружие, и заглянул за дерево с противоположной стороны. Поводил в воздухе в разных направлениях рогатиной, но эти действия никого не заинтересовали. Эту сторону самострел не контролировал. Проход чист. Хорошо… Но двигаться дальше, оставляя за спиной активированную ловушку, глупо. Никогда не известно, как придется выбираться.

На всякий случай отойдя на максимально возможное расстояние, я кончиком рогатины с силой ударил по паутинке.

Сперва, как и положено, мелькнуло жало, сигнальная нить прогнулась до самой земли и только потом разорвалась. Произведя звук, похожий на звон бьющейся о камень стеклянной тары.

И?

Отступив еще на шаг, я напряженно ожидал результата эксперимента. Поначалу не происходило ровным счетом ничего. Но я не мог ошибаться. Какой прок от долгоиграющей системы, если срок ее службы зависит от паутинки? И дождался…

Прямо по курсу, примерно в десятке шагов, в воздухе возникло небольшое, но быстро увеличивающееся облачко. Буквально на глазах оно выросло от футбольного мяча примерно до хула-хупа, после чего уплотнилось и превратилось в здоровенного, с матерого ротвейлера, паука. С очень красивым и символическим крестом на спине.

Паук негромко шипел, как брызнувшая на раскаленные камни вода, потрескивал жвалами и неспокойно перебирал всеми лапами, словно пританцовывал. В общем, вел себя как любая живая тварь, оказавшаяся в незнакомом месте. То есть изучал обстановку при помощи имеющегося у него арсенала датчиков. И, за исключением величины, совершенно не впечатлял.

Ну не боюсь я пауков. Вот если бы вместо него появилась оса, шмель или шершень, да еще таких монструозных размеров, тут я бы наверняка запаниковал…

Паук тем временем, похоже, не только сориентировался на местности, но и определился с выбором первоочередной задачи.

Приподняв вверх переднюю пару конечностей, словно радовался неожиданной встрече с давним приятелем, он бодренько засеменил ко мне. При этом все так же, совершенно неагрессивно, не меняя интонации, деловито шипя и пощелкивая. В общем и целом производя впечатление забавной и добродушной зверушки. Немного странной на вид, но не опаснее большой черепахи.

И когда я окончательно расслабился, всерьез обдумывая вопрос: где у паука могут располагаться уши, за которыми его можно почесать, он вдруг припал к земле всем корпусом и… прыгнул!

Я упал на колено и пригнул голову раньше, чем успел сообразить, что происходит. Зато мое тело, в отличие от ума, знало, что надо делать. Потому что за приседанием последовал кувырок вперед, необходимый для того, чтоб увеличить дистанцию и разворот.

Паук, похоже, удивился не меньше, когда промахнулся. Он потрещал, поскрипел, возмущенно размахивая сяжками, и повторил атаку. Но теперь, зная чего от него ожидать, я принял паука на острие рогатины, очень рассчитывая, что на этом его карьера и завершится. Зря… Хитиновое покрытие — это не мягкая грудь человека или зверя. Да и веса в таком крупном теле, казалось, не так и много. Наткнувшись на рогатину, паук не напоролся на нее, а со скрежетом, будто металлом по бетону чиркнуло, откатился в сторону. Миг — и он снова стоял на всех восьмерых лапах. Целый, невредимый, раздосадованный второй неудачей и готовый к бою.

Серьезный противник. Недооценил я тварь. Что, впрочем, только подтверждает мои опасения по поводу летучих насекомых.

Но и паук что-то для себя понял и третий раз прыгать не стал. Он как-то странно приподнял брюшко и, словно краб, бочком стал обходить меня по кругу. Не понимая его затеи, я тоже стал поворачиваться на месте, настороженно выцеливая врага острием рогатины.

Паук завершил круг. Дернул брюшком вверх-вниз и опять стал обходить меня.

Ничего не понятно. Что это еще за «брачные» танцы? В чем их сакральный или практический смысл? Надеется, что у меня голова закружится? Так это зря, в десант с плохим вестибулярным аппаратом не берут…

Смысл затеянной пауком каверзы до меня допер только на четвертом круге. Когда с земли поднялись и, подталкивая друг дружку, поплыли вверх серебристые круги. Один в один напоминающие сигнальную нить самострела «хамелеона». С единственным и очень важным различием — та нить была тогда только передо мной, а теперь я был в центре этих кругов. Подлый арахнид, наверно, для надежности оббежав вокруг еще и пятый раз, довольно уселся в сторонке, выжидающе уставившись на меня.

В общем, не требовалось обладать воображением лауреата премии «Хьюго» или «Небьюла» по фантастике, чтобы понять, какая участь мне уготована.

Перепрыгнуть — не смогу, слишком высоко. Проползать под ними на виду у готового к атаке паука — чистое самоубийство. Как и пытаться разрубить все кольца одновременно, помня о прочности нити. К тому же, не закрепленные, они от любого удара подадутся и, натянувшись спереди, на такое же расстояние сдвинутся позади и прилипнут к моей спине. В общем, мне была уготована участь мухи, которая тем больше запутывается в паутине, чем активнее пытается из нее выбраться.