— Я больше не буду переписывать сценарий, потому что это последняя серия. Если вы хотите снимать продолжение, напишите «продолжение следует». У фильма логичное окончание, это исторический сериал, а ты легким ударом ноги в грудь решил сделать из него фэнтези, — я негодовала, но хоть и пыталась держаться в рамках приличия, голос уже немного дрожал, выдавая мое состояние.

— Дорогая, у нас контракт, и сейчас не тебе решать — что лучше, а что хуже для фильма, — кричал на меня Марк. Лицо стало свекольным, на висках вздулись вены, лоб покрылся испариной. Вот уж кому точно нельзя психовать — типам с белоснежным лицом и белесыми ресницами. Выглядит сейчас как личинка колорадского жука.

Марк на самом деле — Миша Гринин, но как продюсер и тонкая натура, коей он себя считает, очень уж любит пафос. Я отвернулась от него и напоавилась в сторону гримерки. За спиной продолжалась истерика. Хотелось бросить все, и поехать домой. Мы третий месяц живли в полевых условиях — съемки сериала заканчивались, начиналась осень. Сегодня ночью должны снимать последнюю серию, а ровно в полночь мне исполнится сорок лет. И сегодня Миша решил убить фильм ради рейтингов — люди ждут продолжения. Героиня должна воскреснуть из мертвых. Еще бы драконов сюда прилепил, сказочник недоделанный.

Я села в углу гримерки на надувной матрац, взяла карандаш и бумагу. Ну как, благодаря чему или кому героиня воскреснет? У нее тяжелое ранение, она мертва два дня, она уже лежит в драккаре, стрелы зажжены. В последних кадрах горящая лодка с Хельгой должна отчалить от фьорда в море, в туман.

— Не грызи карандаш, Юль, стоматология сейчас дороже похорон, — в шатер с улыбкой вошла Маша — актриса, исполняющая роль главной героини. Грим был что надо — Хельга с бескровным лицом готова была сгореть в уплывающем в закат драккаре.

— Ты слишком хороша для умершей, Маш. Видимо сегодня мы не закончим — у меня нет ни одной логичной причины почему героиня оживает. Ну да, были случаи клинической смерти, но, если в тебя воткнут одновременно два меча и больше суток не заберут с поля боя, все что ты сможешь — качественно удобрить кровью землю. И уж точно не воскреснуть. Режиссер сейчас ругается с Мишей, но, думаю, все это бесполезно.

— Забей, Юль, останемся, значит останемся. Это Мишин проект, и пусть он сам организует дополнительные дни. Сейчас мы снимем кадры с отчаливанием лодки, и с моим неожиданным вдохом. Эпичное окончание завалено, сага превращается в сказку. Ночью ждем тебя в шатре для репетиций, мы уже заказали отличного повара из Гагры. Отметим твой день рождения.

— Спасибо вам, но считается, что отмечать сорокалетие — плохая примета, — я хоть и не верю в это все, но есть какое-то ощущение неправильности.

— Нууу, мы не будем тебя поздравлять, а представим это как дружеский ужин. Ладно, я ушла, не парься сильно, все равно нам неделю здесь точно еще торчать — пересмотрят материал, и найдут недоработки, — Маша вышла из шатра, задернув полог.

Погода в Абхазии становилась настолько приятной, что дни и ночи можно было находиться на улице не боясь замерзнуть или изжариться. Летние съемки группа переживала очень сложно — жара от которой некуда скрыться, гримеры, снующие между актерами, так как грим стекал каждые пять минут. А сейчас было просто волшебно, еще бы побыть здесь без этой суеты — просто полежать на берегу, потянуть густое терпкое вино, насладиться тишиной.

— Сири, каковы возможные причины воскрешения? — я решила воспользоваться голосовым помощником.

— У меня нет ответа на этот вопрос. Могу ли я еще чем-то помочь? — ответил электронный голос девочки из смартфона.

— Вот и у меня нет ни одной хоть мало-мальски приличной причины, — я отложила смартфон, и снова взялась за карандаш, вычеркивая кому из списка причин.

Поздно вечером, часть актеров и съемочной группы, с которыми я сдружилась за последние три месяца, собрались в большом шатре. Ребята дружно накрывали на стол. Я стояла за полосой света лагеря, в пяти метрах от моря. В руках у меня был настоящий бокал — это было роскошью в полевых условиях, организаторы щедро снабжали группу пластиковой посудой.

Пухлый улыбчивый повар готовил шашлык, рассказывал анекдоты, и щедро раздавал советы девушкам — гримерам, накрывающим на стол. Давно в нашем лагере не было так весело. Настроение поднималось и у меня. Терпкое вино в бокале шептало о том, что все не так уж и плохо, а море вторило шепоту вина. Голова немного кружилась от осенних запахов.

— Юляш, давай к столу, — ко мне из шатра шел Виктор — наш режиссер. Седовласый, высокий и сухопарый. Для его шестидесяти лет, он имел голос пацана — в нем всегда была искорка задора. Его любила вся группа, и даже когда он нервничал, стойко держался — не переходил на крик и оскорбления. Актеры, даже самые «зазвездившиеся», слушались его, и выкладывались на площадке полностью.