И сказала бы, если бы увидела, что он боится, что он нервничает. Но у него на лице была легкая полуулыбка. А вот глаза… Она не могла описать точно, что увидела там, но ей показалось вдруг, что если она сейчас скажет «нет» или закричит, то он сделает что-то плохое. Ей и Светке. Будь она одна…

Она не могла решить, что хуже — впустить его или отказать. Отказывать было страшно — но ведь, окажись он в квартире, они станут его заложниками. Может, он маньяк какой-нибудь, сумасшедший, может, убил кого-то и так же легко убьет и ее? А с другой стороны, не впустишь — так могут потом отомстить.

Да, муж, конечно, многое может, он большой человек, он сможет их защитить — в этом она была убеждена. Но оптимизм ушел, потому что вдруг промелькнула перед глазами картина — как она приходит за Светкой в школу, а дочки нет, и она бегает по всему зданию, ищет ее и наконец находит кого-то, кто видел, что Светка уже ушла. И она бежит домой, подскальзываясь и даже упав один раз, но в квартире пусто, и она звонит всем ее подругам и бабушке и вдруг замечает мигающую кнопку автоответчика, нажимает на нее радостно и слышит замогильный голос, сообщающий, что ее дочь похищена. Или — или вообще никакого сообщения, зловещее молчание только. Страшное, трагичное, кричащее молчание, говорящее больше, чем тысяча слов.

Голоса приближались, они были примерно на уровне четвертого этажа, и сверху, с десятого, тоже, кажется, несколько человек двигались вниз. Каких-то две-три минуты и…

Интересно, почему он так себя ведет? Она только сейчас осознала, что он мог бы заставить ее открыть дверь — давно бы уже мог. Стоило ему извлечь из кармана нож или достать пистолет и навести его на Светку — она не сомневалась, что у него есть пистолет, — и она бы все сделала. Но он не доставал ничего, не грозил, он просто просил корректно. Так может…

Она вдруг вспомнила, как на тех кассетах, которые приносил муж, оперативники укладывали людей на землю, на одной из них они швыряли в огромную лужу такого же солидно одетого мужчину, ударив его при этом несколько раз, хотя он не сопротивлялся. Ей не было жаль того, кто был на кассете, и не было жаль этого, но он вел себя так вежливо и был так спокоен…

Она повернулась к нему спиной, быстро отпирая замки, вталкивая Светку в квартиру, поворачиваясь обратно к нему — так и не сделавшему к ней ни шага, по-прежнему стоявшему у лифта. Открыла рот, не зная, что сказать, пятясь внутрь, готовясь вот-вот захлопнуть дверь. И вдруг, удивляясь самой себе, произнесла тихо:

— Заходите…

— Ну ты даешь, Андрюха, — осуждающе произнес Кореец. Жесткое лицо и раскосые черные глаза сохраняли привычное равнодушное выражение, и голос был пустой, но Андрей, знавший его давно, осуждение почувствовал. — Ты ж не пацан, а купился на такую херню.

— Да ладно, Генах. — Он отмахнулся с улыбкой, призванной показать, что и в самом деле все в порядке. — Ты прикинь — нормальный ведь был коммерсант, столько дел сделали вместе. Ну не близкий, но лет пять-шесть его знаю — мне Вадюха его еще дал. Ну помнишь, как он делал — дает бригаде коммерсанта, чтобы с ним работали, не просто деньги сосали из него, а помогали там, вопросы снимали, сводили с другими, чтобы тот бабок побольше сделал, чтоб доля росла. Вот Вадюха мне и пацанам моим этого и дал. Ты его, может, помнишь — Герман, твой ровесник, наверно, черный, бородатый, фирма у него с итальянцами?

Он заметил, что Кореец не среагировал на примирительный тон, хотя мотнул головой, показывая, что понял, о ком речь, — и заторопился продолжить рассказ. Злясь на себя, что оправдывается — как, в натуре, школьник перед суровым учителем, хотя школу давно окончил и учителей и там не особо признавал, а уж дальше просто на х…й посылал, — и злясь немного на Генку, который прав, конечно, но все ж не повод, чтоб пихать, как пацану.

— Ну короче, я ему помогал, а потом сам знаешь — Вадюху убили, мы с тобой другие дела уже делали. А этот, Герман-то, сам звонил — лавэшки каждый месяц подгонял, ну и так, если вопросы какие вставали. Пару раз пацанов к нему посылал — отморозки на него наезжали, а с пацанами перетрут и отваливают тут же. А там ты в Штаты, я тут вместо тебя рулил — не до него было. А летом сам звонит, в офис, хер знает, как телефон разыскал, такой счастливый — прям близкий родственник, пидор конченый! Андрюша, сколько лет, хотел тебя в ресторан пригласить, есть разговор, и не виделись давно. Думал я ему сказать, что ты мне на хер сдался, но помнишь, как Вадюха учил — коммерсанта уважать надо. Ценить, если мужик нормальный, про семью знать, поздравлять, если там день рождения у дочки — он тогда больше денег даст, и проблем с ним не будет, и еще других тебе приведет. Ну помнишь?

Кореец кивнул мрачно — напоминая, что, пока жил тут, в отношении коммерсантов предпочитал другие методы общения.