никогда не игнорировали меня. Они всегда находили время для меня, пусть минуту, но все же… 

А сегодня после странного звонка родителей будто подменили. Они стали нервными и раздражительными, о чем‑то долго спорили в соседней комнате, а после стали куда‑то собираться, заявив мне, что я сегодня и завтра должна сидеть дома и никуда не выходить.

В дверь раздался тихий стук, и в комнату сразу вошла мама. Она подошла и присела рядом, положив руку мне на спину. Нежно проведя ею пару раз, мама проговорила.

– Карина, я знаю, что сейчас ты расстроена и, возможно, ненавидишь нас. Но я хочу, чтобы ты знала, мы любим тебя. И то, что сейчас происходит, это ради твоей же безопасности, – она ненадолго замолчала. – Когда мы вернемся… – она запнулась и продолжила. – Если вернемся, то твоя жизнь изменится и, я надеюсь, что в лучшую сторону.

Я тогда ничего ей не ответила. Так и лежала, молча уставившись в стену, слушая, как мама поднялась и вышла из комнаты. Я тогда даже не вышла их проводить! Настолько была зациклена на своих обидах. Сколько я себя корила после известия их гибели за тот глупый поступок, за то, что не сказала напоследок, что люблю их, что не успела попрощаться.

Я ведь никогда не задумывалась о последних словах мамы. Не рассматривала их под другим углом. Но сейчас каждое слово казалось мне странным. Ведь получается, что они не просто так тогда всполошились, и те слова… она знала, что может не вернуться!

Не знаю, что именно увидел в моем взгляде Виктор, но он повторил вопрос.

– Ты до сих пор веришь, что это была случайность?

– Теперь нет, – ответила севшим голосом.

Новость о том, что родители погибли не просто так, словно ножом, воткнулась в сердце, с каждой секундой медленно прокручивая его и причиняя адскую боль. Не зная еще, что сделаю с виновником трагедии я спросила у Виктора, будучи уверенной, что услышу ответ:

– Кто?

– Мы не знаем, – ответил он. – Пока не знаем, но обязательно узнаем

После его ответа в комнате повисло тяжелое, давящее со всех сторон, молчание.

«Неужели они смогли узнать так много обо мне и ничего о том, кто убил моих родных?», – возмущенно подумала, чувствуя, как от открывшейся правды, что болью засела в груди, начала задыхаться, закружилась голова и нестерпимо захотелось на улицу: вдохнуть свежего воздуха и побыть одной. Принять все, как данность, и снова пережить горе утраты. Мне нужно было время для того, чтобы решить: как буду мстить за родителей. Но я понимала, что это только лишь начало разговора, а значит, придется потерпеть.

– Дальше, – всего одно слово, но Виктору большего и не нужно было.

– Мы стали наблюдать и попутно стремились раскрыть тайну твоего происхождения. И как только узнали, то поняли, что ты нам нужна. Мы сделали все возможное, чтобы ты оказалась здесь, – каждое слово парня, словно иголки, впивалось в меня, причиняя все больше и больше боли. – Мы рассчитывали потихоньку тебя подготовить и рассказать о твоем… нашем мире. Чтобы ты привыкла и осознанно захотела остаться, нос самого начала все пошло не по плану, – как‑то недовольно или даже огорченно произнес он.

– Глеб попал в засаду. Его давно пытаются убить, и в тот день у них это почти получилось. Если бы ты каким‑то образом не почувствовала бы его и не поняла, что он нуждается в помощи, то они добились бы своего, – проговорил Виктор, после чего усмехнулся и продолжил: – Но ты мало того, что не бросила его там, так еще и притащила в дом альфы и умудрилась заставить шамана лечить отверженного. Но все это никак не помешало нашим планам, мы просто подкорректировали его и все. Когда Глеб в истинном облике ранил тебя, вкусив кровь и распознав в тебе пару, вот тогда все пошло наперекосяк.

При этих словах я впервые за время разговора посмотрела на Глеба. Парень сидел в напряженной позе: ровная спина, ладони, сжатые в кулаки, и серьезный взгляд, направленный на меня. Хмыкнув, я перевела взгляд на Виктора в ожидании продолжения рассказа.

– Он не придумал ничего лучшего, чем обернуться и рассказать тебе о том, кем является. Как ты понимаешь, это шло вразрез тому, чего хотели мы, – для чего‑то пояснил он. – Потом на пороге появились родственники Глеба и стали требовать отдать им отверженного. Понятия не имею, как они сумели быстро узнать, что он выжил. Но на этот счет есть предположение, – высказал догадку Виктор, а после продолжил: – Так вот. Ты мало того, что не отдала им Глеба, так еще и продемонстрировала силу, окончательно сбив всех с толку, – огорченно произнес Виктор и, встретив мой растерянный взгляд, пояснил: – Обычно хранитель не может пользоваться силами, пока не пройдет обряд посвящения. Мы не могли понять, почему с тобой произошло по‑другому. И пока отец пытался разобраться в этом вопросе, ты снова применила силу.

После слов Виктора я нахмурилась. Было странно слышать от этого парня о том, что происходило в доме, когда его самого здесь и близко не было.

– Откуда ты об этом знаешь? – спросила у него.

– Все просто. Телефон, – ответил тот пожимая плечами.

Я бросила очередной недобрый взгляд на Глеба.

–Вот, значит, как… – протянула я, переводя взгляд на Виктора. – А я‑то, глупая, столько времени промучилась от того, что мобильный не работал, – язвительно проговорила, намекая, что являюсь полной дурой, раз меня так легко смогли одурачить.

– Не злись. Глеб тут не при чем, он просто следовал нашим указаниям, – произнес Виктор.