Она даже сдернула предохранительные очки, словно ей требовалось рассмотреть картину невооруженным глазом. Но увидела все то же самое: здоровенный «Боинг-777», одна из новинок флота авиакомпании «Реджис», стоял на «Фокстроте» без света. Без малейших проблесков света. Не горели даже навигационные огни на крыльях. Небо этой ночью было совершенно пустым. Глаз луны кто-то выбил, а звезды замалевал черным — вверху царила темень. Ло видела лишь гладкую, округлую поверхность фюзеляжа и крылья, поблескивающие в отраженном свете посадочных огней других самолетов. Один из них — рейс «Люфтганза 1567» — лишь чудом не задел 753-й выпущенным шасси.

— Боже святейший! — вырвалось у Ло.

Она позвонила бригадиру.

— Мы уже едем, — ответил он. — «Воронье гнездо»^[9] хочет, чтобы ты подкатила к самолету и посмотрела, что там к чему.

— Я? — удивилась Ло.

Лоренса нахмурилась. Вот к чему приводит излишнее любопытство. Однако она поехала дальше по служебной дорожке, ведущей от терминала, а затем, свернув, стала пересекать разметки рулежек, нанесенные на перрон. Руис немного нервничала — так далеко от терминала она никогда не отъезжала. Федеральное авиационное управление установило строгие правила, определяющие дальность передвижений багажных трапов и транспортеров по летному полю, поэтому Ло зорко смотрела по сторонам, чтобы не попасть под какой-нибудь рулящий самолет.

Миновав цепочку синих огней, обозначавших границу очередной рулежной дорожки, Лоренса вывернула на «Фокстрот». Самолет высился перед ней черной громадой. От носа до хвоста — полная темнота. Не горели сигнальные огни, не вспыхивали проблесковые маяки, не светились окна кабины пилотов. Обычно человек, даже стоя на земле перед кабиной, находящейся на десятиметровой высоте, мог, подняв голову, заглянуть внутрь сквозь лобовые стекла, похожие на раскосые глаза над характерным носом «Боинга», и увидеть часть верхнего пульта, отметить красноватое, словно в фотолаборатории, сияние ламп подсветки приборов. Но сейчас никакие лампы в кабине не горели.

Ло остановилась метрах в десяти от кончика длинного левого крыла. Если проработать на летном поле достаточно долго — а Ло проработала восемь лет, это будет побольше, чем оба ее замужества, вместе взятые, — обязательно наберешься кое-каких знаний. Закрылки и элероны — своего рода «спойлеры» на задней части крыла — застыли вертикально на манер Полы Абдул,^[10] — именно в это положение переводят их пилоты после касания. Турбореактивные двигатели были тихи и неподвижны, хотя обычно даже после выключения движков требуется какое-то время, чтобы они перестали перемалывать воздух, втягивая вместе с ним пыль и насекомых, как гигантские ненасытные пылесосы. Получалось, что большая птичка прилетела в полном порядке, совершила посадку по всем правилам и спокойно прикатила сюда, прежде чем… прежде чем погас свет!

И вот что тревожило больше всего: если экипаж получил разрешение на посадку и благополучно совершил ее, то что-то неладное случилось в последние две, максимум три минуты. Но что могло произойти так быстро!

Ло приблизилась к фюзеляжу, осторожно огибая крыло сзади. Если двигатели ни с того ни с сего заработают, ей не хотелось бы, чтобы ее всосало и изрубило в лапшу, словно какую-нибудь залетную канадскую казарку. Далее она направилась к хвосту, продвигаясь вдоль грузового отсека, наиболее знакомой ей части самолета. Остановилась под люком заднего выхода. Поставила трап на ручной тормоз. Рукояткой привела в действие подъемник. В своем высшем положении он имел уклон в тридцать градусов. Не так, чтобы много, но все-таки. Ло вылезла из кабины. Протянув руку, она захватила свои жезлы и стала подниматься по трапу к мертвому самолету.

«Мертвому»? Почему она так подумала? Ведь эта штука никогда и не была живой…

Однако на мгновенье перед внутренним взором Лоренсы промелькнул образ огромного, гниющего трупа кита, выбросившегося на берег. Именно так выглядел для нее этот самолет: разлагающимся мертвым телом, издохшим левиафаном.

Когда Ло поднялась на вершину трапа, ветер неожиданно стих. Тут важно отметить одну климатическую особенность летного поля аэропорта Кеннеди: ветер здесь не стихает никогда. Ну просто никогда-никогда. Над летным полем всегда ветрено: постоянно взлетают и садятся самолеты, плюс близость солончаков бухты Джамейка, плюс чертов Атлантический океан сразу за проливом Рокавей. И еще — внезапно стало тихо. Так тихо, что Ло, для пущей убедительности, стянула с головы шумозащитные наушники и оставила их болтаться на груди. Она подумала, что слышит, как внутри самолета кто-то барабанит кулаками по стенке, но потом до нее дошло, что тишину нарушают только гулкие удары ее собственного сердца. Лоренса включила фонарь и направила его на лоснящийся от влаги бок самолета.

Движущийся круг света подтвердил, что фюзеляж действительно мокрый, жемчужные капельки росы, образовавшейся после спуска с небес, все еще усеивали его, и пахнул он как весенний дождь.

Ло прошлась лучом по длинному ряду иллюминаторов. Все шторки были опущены.