— Круто… — без особого энтузиазма комментирую я.

— Павел Андреевич распорядился, чтобы ты выбрала любую из этих двух, — показывает Вера на две двери по левой стороне.

— А эти? — киваю на двери напротив.

— Это комната Семёна. А это — матери Семёна, жены Павла Андреевича. Бывшей! — поспешно поправляется она.

— А где она сейчас?

— Она… на лечении, — поджимает губы Вера.

— А чем она больна?

— Я бы не хотела это обсуждать. Думаю будет тактичнее обсудить этот вопрос с Павлом Анреевичем напрямую.

— Да. Конечно… — моё лицо начинает гореть от неловкости. Зачем я спросила?

На двери Семёна знак радиации: три жёлтых треугольника. "Не входить". Ясно. Ожидаемо. Правильный знак. Облучать он умеет качественно. "А можно мне такой же?" — хочется попросить мне.

— Семён сложный ребенок, — следит за моим взглядом Вера.

— Ничего себе — ребенок, — фыркаю я, вспоминая его широкие плечи и нахальное лицо. — Сколько ему лет?

— Семнадцать.

Ровесник? Надеюсь, мы не попадём в один класс. Я бы вообще предпочла разные школы. А так же разные города, и, в идеале, разные планеты.

Вера открывает обе двери в комнаты. Одна в лавандовом цвете, вторая в желтом. Растеряно заглядываю несколько раз то в одну, то в другую. Очень разные по настроению комнаты. Не могу определиться…

— Я бы посоветовала светлую, — ненавязчиво комментирует Вера.

— Почему?

— Твоя мама сказала, что у тебя депрессия. Лаванда её усугубляет.

— Нет у меня никакой депрессии! — морщусь я.

Спасибо, мама! Представила меня как истеричку. Словно я и так в недостаточно унизительном положении.

— Я распоряжусь, чтобы подняли твой багаж.

— Спасибо…

Внутри тревожное и какое-то гадкое ощущение от слов Веры про мать Семёна. Подталкиваемая этим ощущением и непреодолимым любопытством, я медленно делаю несколько шагов к двери в её комнату. Словно комната может дать мне ответы на вопросы про бывшую хозяйку этого дома.

"Я только посмотрю, в каких она тонах и сразу же закрою!" — нахожу я какое-то нелепое оправдание своему порыву.

Приоткрываю дверь… Настороженно засовываю туда свой любопытный нос. Капучино с молоком… Тёмные шторы задернуты. Мрачновато!

Веду взглядом по светлым стенам, там детские фотки. Улыбчивый светленький мальчишка… Продолжая рассматривать, натыкаюсь глазами на огромное кожаное кресло. И подпрыгиваю на месте, вскрикнув от испуга и неожиданности. Семён! Встает. Поручни кресла скрипят под его ладонями.

— Никогда! — низко рявкает он, оскаливаясь. — Сюда. Не заходи.

Захлопнув дверь, я залетаю в ближайшую комнату, закрываюсь. Желтая. Да мне без разницы вообще. Пусть будет желтая!

Сердце истерично долбится, я дышу как загнанный зверёк. Зачем?… Зачем?! Зачем ты, Ася, полезла в эту комнату?!! Это так нетактично по отношению к Семёну, просто ужас! Представляю, как зацепило бы меня, полезь кто в кабинет моего отца после его смерти… Боже!

От стыда и своей неуместности в этом доме меня скручивает. Дура! Он и так меня ненавидит. А теперь еще я и повод дала. Сползаю по стене вниз. Но я же не знала, что он там! Обхватив себя за колени, разглядываю свой новый мирок.

Мама говорлива и часто смеется. Она всегда такая, когда нервничает. Решетов отпускает много не смешных шуток.

Я сижу напротив Семёна. Он практически не ест. С флегматичным пренебрежением окидывает взглядом всех, сидящих за столом.

— Панакота или сабайон? — раздаётся сзади.

— Что? — растерянно оборачиваюсь.

— Какой десерт подать? — тихо подсказывает мне Вера, стоящая за спиной.

Саба… что?

— Панакота, — это я хотя бы в состоянии повторить. Надеюсь это съедобно.

С ужасом осматриваю приборы. Вилок и ложек около моей большой тарелки просто немерено. И судя по уничижительному взгляду Семёна жульен я ела чем-то неподходящим.

Крошечная ложечка, ложечка чуть побольше или ложечка с зубчиками, напоминающая вилку. А может это вилка, напоминающая ложку. А вообще, память мне подсказывает, что в природе еще и десертная вилка существует. И кажется она имеет длинные зубцы.

Черт!

— Десертной, — едва слышно подсказывает Вера, за моей спиной, как будто эта подсказка чем-то помогает решить мою задачку.

Я в аристократическом аду. Чем плоха одна ложка? Зачем их столько?

Десертная из них… пусть будет та, что чуть побольше. Беру ложку, прислушиваясь к реакции окружающих. Её нет… Вероятно угадала.

Съедаю ложку панакоты, не чувствуя вкуса.

— Итак, если уж мы перешли к сладкому, то мне хотелось бы порадовать моего сына и мою падчерицу подарками.

Вера подносит Павлу какие-то бумаги на подносе.

— Можно мне еще белого, — просит мама прислугу.

Семён начинает вставать.

— Сел, — не отрывая взгляд от бумаг резко бросает ему отец.