— Мы скоро поженимся, — неожиданно прошептал он. — Мы скоро поженимся, и тогда ты увидишь, как сильно я тебя люблю,

Виктория вздрогнула. Он говорил, почти касаясь губами ее кожи, и она чувствовала его дыхание на своей шее.

— Мы поженимся, — повторил он. — Как только будет возможно. Но до тех пор я бы не хотел, чтобы ты стыдилась чего-либо в наших отношениях. Мы любим друг друга, а ведь нет ничего прекраснее любви. — Он повернул ее лицом к себе, и глаза их встретились. — Я не знал этого, пока не повстречал тебя. Я… — он запнулся. — У меня были женщины, но до тебя я не испытывал ничего подобного.

Почувствовав его неуверенность, Виктория ласково коснулась его щеки.

— Никто не посмеет упрекнуть нас за то, что мы любим друг друга до свадьбы, — добавил он.

Виктория не совсем поняла, что именно подразумевает он под словом «любим» — плотские или духовные отношения, и потому не нашла ничего другого, как сказать:

— Никто, кроме моего отца.

Роберт нахмурился.

— Что он сказал тебе?

— Он сказал, что я больше не должна с тобой встречаться.

Роберт тихонько выругался и посмотрел на Викторию.

— Почему? — спросил он, и голос его прозвучал чуть более хрипло, чем он ожидал.

Виктория мысленно перебрала в уме возможные варианты ответов и поняла, что лучше всего сказать правду.

— Он утверждает, что ты на мне не женишься.

— Но откуда ему знать? — взорвался Роберт.

Виктория отпрянула от него в испуге.

— Роберт!

— Прости. Я не хотел повышать голос — у меня вырвалось случайно. Но… но как твой отец может знать, что у меня на уме?

Она накрыла его руку ладонью.

— Он и не знает этого. Но он думает, что знает, и, боюсь, только это сейчас имеет для нас значение. Ты граф, а я дочка деревенского священника. Согласись, такой союз был бы весьма необычен.

— Да, необычен, — яростно подхватил он. — Но возможен, Виктория, возможен.

— Для моего отца он именно невозможен, — возразила она. — Он никогда не поверит, что у тебя честные намерения.

— А если я поговорю с ним и попрошу у него твоей руки?

— Пожалуй, это бы его убедило и успокоило. Я говорила ему, что ты собираешься жениться на мне, но он считает все это моими выдумками.

Роберт встал, помог ей подняться и галантно поцеловал руку.

— Итак, решено, завтра я пойду к нему официально просить твоей руки.

— А почему не сегодня? — не без лукавства спросила Виктория.

— Я должен сначала уведомить о своих планах отца, — ответил Роберт. — Я обязан предоставить ему честь первым узнать об этом.

Роберт еще не говорил отцу о существовании Виктории. И дело было вовсе не в том, что маркиз наверняка не одобрил бы его выбор: в свои двадцать четыре года Роберт имел право на самостоятельные решения. Но он прекрасно понимал; отец приложит все усилия, чтобы заставить его «одуматься». Он все уши прожужжал о необходимости выгодного брака, и Роберт сомневался, что отец запрыгает от радости, когда узнает, что сын решил жениться на дочке сельского священника.

* * *

Отогнав от себя эти тревожные мысли, Роберт решительно, хотя и не без внутреннего трепета, постучал в дверь отцовского кабинета.

— Войдите. — Хыо Кембл, маркиз Каслфорд, сидел за письменным столом. — А, это ты, Роберт. Что случилось?

— У вас найдется для меня несколько минут, сэр? Мне надо с вами поговорить.

Каслфорд посмотрел на сьвда, в глазах его ясно читалось нетерпение.

— Я очень занят, Роберт. Твое дело может подождать?

— Это дело чрезвычайной важности, сэр.

Каслфорд вздохнул и раздраженно отложил перо. Роберт молчал. Маркиз подождал немного. Молчание затягивалось.

— Ну?

Роберт улыбнулся и произнес как можно более беззаботно:

— Я решил жениться.

Маркиз подпрыгнул на стуле. На лице его расцвела улыбка. Роберт не помнил, когда он видел отца таким счастливым. Каслфорд вскочил на ноги и заключил сына в объятия.

— Но это же просто замечательно! Это прекрасно, мой мальчик! Ты же знаешь, я хотел этого…

— Да, я знаю.

— Конечно, ты молод, но на тебе лежит большая ответственность. Меня пугает мысль о том, что титул не перейдет к продолжателю нашего рода — я этого не переживу. А если у тебя не будет наследника…

Роберт благоразумно решил воздержаться от замечания, что даже если титул маркиза и не перейдет к наследнику из рода Каслфордов, его батюшка к тому времени будет уже в земле, и весть об этой трагедии никак не сможет его опечалить.

— Да, я все понимаю, сэр.

Каслфорд наконец отпустил сына и, скрестив руки на груди, добродушно сказал:

— Ну, рассказывай. Кто же она? Нет, дай-ка я сам угадаю. Это дочка Биллингтона — неприступная блондинка, холодная как сосулька.

— Сэр, я…