Сурен Цормудян

Отражение во мгле

Второго шанса не будет – 3

Пролог

Третья ступень еще функционировала, выводя свой груз на последнюю стадию полета. Сработали пороховые заряды, отстрелили титановый обтекатель. Когда он рванулся вперед, высвободилась покоившаяся в его чреве платформа со стальными конусами. Девять из них были расположены по кругу на спицах жесткости платформы крепления, а десятый находился в ее центре. На высоте сто километров последняя, третья ступень отделилась, как ей и было положено, выработав перхлорат аммония и октоген – компоненты ее топлива.

Платформа с конусами перешла на заключительный, пассивный участок траектории. Десять серых конусов отделились синхронно, каждый включил свой двухсопельный двигатель, который раскручивал снаряд и придавал ему устойчивость. Десять элементов тут же разошлись по заданным координатам в радиусе восьмисот километров. Два из них имели общую цель, но ее площадь составляла пятьдесят гектаров, и на ней находилось, по разным данным, от одного миллиона семисот тысяч до двух миллионов человек…

– Алло, да. Да, Вика. Да это же я, Степан. – Человек в автобусе засмеялся. – Голос мой не узнала? А это симку мне на работе дали. Ну, для работы, да. Ничего страшного, вычтут наш разговор из командировочных. Что? А, долетел нормально. Вот буквально полчаса назад. Да. Сейчас в город еду. На автобусе, какое такси, что ты. Да. Сейчас до метро, оттуда в гостиницу, ну и… Да, тут тоже есть метро. А ты думала, только в столице? Что? Да шут с ней, с курткой, зай. Думаешь если Сибирь, то холодно? – Степан снова засмеялся. – Нет, что ты. Здесь нынче теплей, чем у нас в Москве… Да, все нормально. Нет, не укачало. Ну все. Малую целуй от меня. Ладно, хорошо. Из гостиницы позвоню. Все. Обнимаю…

Он убрал телефон в карман и посмотрел в окно. Слева от трассы, ведущей от аэропорта Толмачево в город, проплывали дома, сменившие длинные ряды гаражей. Где‑то в палисадниках поднимался дымок, должно быть, шашлычки люди готовили. Подумав о шашлыке, он даже уловил неповторимый аппетитный запах, поднявшийся из памяти и напомнивший о том, что последний раз ему довелось поесть еще дома. В Москве. В тысячах километров отсюда.

«Весело, наверное, жить возле аэропорта», – подумал Степан Волков, прогоняя мысли о еде, и, откинувшись на спинку сиденья, прикрыл глаза.

– Так, дети! Не шумим, не толкаемся. Сейчас строимся и организованной колонной идем к метро.

Ученики тринадцатой школы вышли из здания Государственной филармонии, что у площади Ленина. Галдели, зевали, подшучивали друг над другом. Кто‑то уже вставил наушники в уши и включил музыку на телефоне. Некоторые не вынимали наушники в течение всего концерта. Большинство из них считали прогулку в филармонию не самым лучшим занятием во время летних каникул. И не особо они были благодарны классной руководительнице Зинаиде Федоровне за желание приобщить десятилетних отроков к высокому искусству. У них были свои заботы и пристрастия. И всех мало волновало, что учительнице то и дело приходилось краснеть – из‑за Кати Абрамовой, которая постоянно обменивалась эсэмэсками с кем‑то во время представления, из‑за Ваньки Черновца, что подсвечивал свою физиономию карманным PSP, из‑за Феди Самсонова, шутки ради часто включавшего лошадиное ржание на роскошном коммуникаторе.

– А вообще, дети, вы вели себя отвратительно, – укоризненно покачала головой женщина. – Я силком никого в театр не тянула. Что ж вы так позорите меня, ребята?

– Какое чмо мне в волосы жвачку кинуло?! – взвизгнула не по возрасту накрашенная и увешанная золочеными цацками Ларочка Борисова.

Федя заржал. Точь‑в‑точь как та лошадь в его коммуникаторе.

– Самсонов! Ну ты и пидарас! – еще громче взвизгнула девица.

– Господи! Лариса! Да что за слова такие! – воскликнула учительница. – Ты же девочка, в конце концов!

– И что мне, бабочками теперь срать? – резко ответила школьница.

Тем временем Федя Самсонов показал Борисовой средний палец. Костя Ломака, самый высокий и спортивный в классе, которому порядком надоел устроенный его сверстниками балаган, влепил Феде затрещину…

Солнце скользило по крышам многоэтажек. Очередной теплый, даже аномально жаркий и безоблачный день клонился к своему завершению.

– И что дальше? – Высокий, плечистый и коротко стриженный Вадим, выйдя из маршрутки, огляделся и обратился к спутнику, весьма похожему на него сложением, но постарше.

– В смысле? – буркнул Герман, не отрываясь от страниц путеводителя.

– Я говорю, как мы его искать будем? Это же миллионный город. Иголка в стоге сена. О чем вообще этот великий контролер думал, нас сюда отправляя?

– Да что ты паникуешь раньше времени? Найдем. У меня опыт есть. Так. Значит, это похожее на фуражку здание перед нами – цирк, а вот это, значит, улица Гоголя, а вон та – Нарымская…

– А почему контролер сюда Ти‑Рекса не отправил? Он же родом из этого города. Знает его. Или Дьякона, который вроде тоже отсюда?

– У Рекса сейчас другая работа. За границу он поехал. А Дьякон что‑то в столице делает сейчас вроде.

Вадим удивленно посмотрел на напарника.

– То есть как – за границу? Он же, Ти‑Рекс, невыездной.

– Отчего же. Выездной. Очень даже выездной он и такие, как он, в определенных случаях.

– Постой‑ка, так что же это, сейчас? Время «Ч» – минус?

– Выходит, что так.

– А мы тут ерундой занимаемся? Придурка какого‑то разыскиваем?

– Вадим, значит, этот придурок важен очень. Да ты не нервничай.

– Не нервничать? Мы его даже в лицо не знаем. А имя и фамилию он сменил, так? Контролер же говорил,