Евгений Шепельский

Имею топор – готов путешествовать

Мурлычущей музе с чертиками в глазах 

ПРОЛОГ

Мужчина и женщина стояли на придорожном холме. Луна очерчивала их тонкие силуэты.

Город перед ними сверкал мириадами огней.

–Все трое в Хараште, – сказала женщина тихо.

–Наследник... Малефик... И жертвенный агнец... – изрек мужчина задумчиво.

Женщина вздрогнула.

–Заставить раскрыться одного, спасти другого, пожертвовать третьим... – прошептала она слова, похожие на заклятие. – Обмануть двоих ради высшей цели... Одного на трон, другого на смерть...

–В твоем голосе звучат сомнения, – сказал мужчина.

–Дело не в этом. Сегодня я видела его...

–Наследника?

–Жертву. Я решилась еще раз заглянуть в Плетение Нитей, и там...

Внезапно женщина прикрыла глаза, простерла руку вперед и глубоко вздохнула.

–Сеющий Пагубу наконец получил тревожные вести!

Мужчина чуть слышно выругался.

–Ты ощущаешь его?

–Как всплеск... Слабый всплеск багровой боли... Я не смогу указать место. Он умело закрыт, его могущество по‑прежнему сильно. Но он получил вести, это несомненно!

–Получил и встревожился, – улыбнулся мужчина. – Колеса завертелись. Пути назад нет. Что с нашей гончей?

–Уже близко. Он торопится... Далеко оторвался от своих людей. Первое время в городе он будет действовать один.

–Очень хорошо... – проронил мужчина. – Что ж, во имя прошлого и будущего, во имя тех, кого еще можно спасти... Постой. Ответь – что ты увидела в Плетении Нитей?

–Шанс.

–У жертвы появился шанс остаться в живых? А у нас?

Женщина не ответила. Она отбросила со лба длинные волосы, обнажив острое ухо.

–Что ж, – сказал мужчина. – Коли так... Тем лучше. А теперь – нам остается делать дело. И лгать. Много лгать. Но ведь эльфы не лгут. – Он рассмеялся неприятным вибрирующим смехом.

Сходя с холма вслед за женщиной, мужчина зацепился носком сапога за корягу и расквасил нос.

1

Кажется, в дверь конторы били сапогами.

–О‑о‑ой... – Удары отзывались в моей голове острой болью. – Кто? Кого принесло?

Я сбросил ноги со стола, встал, пошатываясь. Для надежности оперся о столешницу. До двери было шагов семь. Но как пройти их, как не упасть?.. Глаза застил туман, во рту... изо рта... Короче, своим дыханием я мог опьянить дракона.

–О‑о‑ой. Ох... – Гритт, до чего погано... Что же я вчера пил? Уракамбас , кольнуло воспоминание, отвратный гномий уракамбас! И не пил – хлебал со слезами на глазах. Олник все же уговорил «чуточку попробовать». Ну попробовал, а потом оно само пошло – отвратный горлодер с горьким привкусом, уракамбас как нельзя лучше соответствовал нашему с Олником настроению.

Вообще‑то, гномий самогон людям яд. То есть поначалу он идет хорошо, ощущения – самые радостные, но где‑то через час... Это даже не помутнение рассудка, а полная его потеря. Плачешь, смеешься, несешь всякий бред. Утром наступает расплата. Хреновое самочувствие – полбеды, главное – невозможно вспомнить, что ты делал вечером. Это зелье ухайдакает даже варвара с чугунной головой и богатырским здоровьем. Ну да, я тонко намекаю на себя. Простой обыватель, раз хлебнув этой дряни, вряд ли заправит на место глаза.

Что‑то холодно стоять на полу. Неужели я... Ну да, так оно и было: я стоял босиком. Я оглянулся в поисках ботинок, с трудом поворачивая голову. Да‑а, бардак в нашей конторе еще тот. Кто‑то выпотрошил книжный шкаф вместе с картотекой клиентов, а какую‑то книгу разорвал по листику и устелил ими пол. Присмотревшись, я узнал мелко нашинкованный гроссбух. Толковое сведение дебета с кредитом. Но кто... Олник или я? Хорошо хоть трельяж не разбили... Так, сперва ботинки. Может, я бросил их за один из шкафов или за тумбочки?

Я попытался добраться до шкафа, что был поблизости, но первый же шаг завернул мир в цветную спираль.

Нет, так я далеко не уйду. Проверю позже, когда немного уляжется. Я снова оперся о край стола, отдышался, повертел шеей, скосился вниз и ужаснулся увиденному.

Боги, когда я в последний раз мыл ноги? Особенно правую, это же позор!

Мне понадобилось несколько долгих, ужасно долгих мгновений, дабы понять, что вчера я опрокинул на себя чернильницу. На левую ногу чернил попало меньше, на правую – больше, ну а основная часть впиталась в штанины.

Несказанное облегчение.

Бум! Бум! Бум!

Сквозь пыльное окно просачивалось солнце, в приоткрытую форточку тянуло свежестью, уличной свежестью – смесью запахов мартовских котов и всяческих отбросов: в нашем районе Харашты так пахнет свежий воздух.

Ага, вот куда я дел ботинки! Выбросил в окно. Сначала один, затем другой. Вчера под окнами истошно взывал к даме сердца кот‑полудурок. Этот паразит был начисто лишен голоса и очень настойчив. Правый ботинок его не успокоил, левый, увы, тоже. Теперь ищи‑свищи, у обуви уже новый хозяин.

Бум! Бум! Бум!

А вот головой стучать не надо, дверь дубовая, мало ли что. Я решил высказать эту мысль вслух, но горло