Габриэлла Риччи

Мужа заказывали?

1. «Чистосердечное признание»

В каких‑то неопределенных и растрепанных чувствах я вошла в кабинет. Хотя, нет, даже не так. Я была немного слишком в афиге – лаконично, но как же емко, черт возьми!

Взгляд зацепился за один из столов – тот оказался заставлен подарочными бумажными пакетами, коробками с пометкой «Гусь‑Хрустальный» и фаленопсисом в колбе, – и только потом я поняла, что за какие‑то полминуты умудрилась напрочь забыть, на кой огородный корень вообще сюда пришла.

– Явление Христа народу! – театрально и совсем беззлобно фыркнула Лидка, разливавшая в этот момент соки по кружкам. И съязвила тут же: – Совесть с утра потеряла, по дороге на работу?

– А? – уточнила я, все еще пребывая в прострации и двинулась на ватных ногах к накрытому столу. В ответ получила укоризненный взгляд и снисходительную улыбку – приятельница покачала головой.

Помнится, на нашем втором свидании Антошик решил выпендриться, произвести на меня впечатление, так сказать. Самозабвенно лобызая мне ручку и глядя на меня огромными, полными преданности глазами, заявил со всей уверенностью: «Я сделаю все, чтобы ты была самой счастливой девушкой на свете».

Счастливой? О, да! Я ж пищу от восторга, писаюсь от счастья просто! Что – по моему дергающемуся веку разве не видно?

Ха! А еще что‑то про вечные чувства припоминаю… Любовь до гроба? Да, черт побери! И он с радостью и без особых усилий вбил только что гвоздь в крышку гроба наших отношений. Вернее даже, болт. Огромный, увесистый болт! И не один! Вот что значит: «мужик сказал – мужик сделал!» Это ли не мужик? Только вот проблема заключалась в немного ином: впечатлить меня этой сволочи удалось лишь сейчас, спустя почти четыре месяца знакомства.

– А где остальные? Где виновница торжества? – спросила я из приличия, когда окинув помещение взглядом, так и не нашла Машку. И вообще, кроме нас с Лидкой никого из нашей «секты» не наблюдалось.

– Так пока тебя – черепаху такую – ждали, Маруська так на стуле ерзала в нетерпении, что колготки порвала, вот и убежала в дамскую комнату, – подруга закатила глаза, – а Люська с Натусиком побежали за компанию, ну и помочь чем, в случае необходимости.

Я многозначительно хмыкнула, поведя бровью, – странно, но боли, как и гадкого чувства предательства, не было. Не было ничего, кроме озадаченности на тему о том, как я вообще докатилась до такой жизни, – а затем стащила помидоринку черри. Лидка неодобрительно покосилась на меня, мол: где твои манеры, и поправила тарелки с овощной нарезкой и курочкой‑гриль, А потом, видимо, решив что колбасной нарезки маловато будет, резво принялась стругать сервелат.

– Может помочь? – вырвалось у меня машинально.

– Да все уже готово, – отмахнулась подруга и мазнула по мне коротким взглядом: – Ну и?

– Что? – я сосредоточенно прожевывала помидоринку.

Лидка даже нож отложила. И одарила меня сканирующим взглядом:

– Ты чего такая кислая‑то? Я же вижу, сама не своя, аж побледнела вся. Или опять скажешь, что не накрашена, как в тот раз?

– Не напоминай, – я поморщилась: воспоминание о давних продолжительных отношениях с однокурсником отдало зубной болью. Как давно это было, а гадкий осадочек остался на всю жизнь. Чего никак не скажешь об Антошике. Вот даже не екнуло… Хотя, может оно и к лучшему, что вот так все складывается? А, пес его знает…

Пес! Мой Ванька дома один. И, как всегда, ждет еду, строго по времени, минута в минуту. Поэтому засиживаться в любом случае не буду…

– Тогда рассказывай: что случилось‑то?

– Тебе как – покороче, или в красках? – сардонически усмехнулась я.

– Радужный вариант лучше приберечь на потом, – со скрипом согласилась Лида, через недолгую паузу. Невооруженным глазом видно было, что ее так и распирает устроить допрос с пристрастием безотлагательно, прямо здесь. Но понимая, что я не очень‑то горю желанием возводить тонкости своей личной жизни в достояние общественности, она добавила лишь: – Так что коротко и по существу, пожалуйста.

Я поджала губы, раздумывая на ходу, как бы отомстить этому гаду, – пока ничего не надумала, но знала точно одно: я не дам ему себя бросить! – а потом выдала сухо:

– Антошик завел любовницу.

3. Явка без повинной, или Страшная мстя без шанса на амнистию

– Да ты что! – ахнула Лидка, выпучив глаза. Впрочем, моментально переменилась в лице, стоило услышать в коридоре цокот каблучков, и прошипела: – Моську поправь! Дома поговорим…

Я только хотела возразить, что не сегодня, как в следующий миг дверь открылась, и на кафедру ввалились Машка, Ната и Люська.

– Представляете, а он так торопился, – едва не задыхалась от хохота Люська, складываясь пополам, – что резинку снять забыл!.. Прикиньте? Как бахилы забыл! Ой, не могу…

– Хорош ржать! – деланно возмутилась Лидка. – В зеркале себя видели? Макияж в стиле панды. И чего так долго? Хлорку нюхали, что ли? Мы вообще садимся сегодня все‑таки, или как?

– Манюня, с прошедшим! – я обняла подлетевшую с тихим визгом коллегу и поцеловала воздух у ее щек, стараясь не морщиться и не кашлять от терпкого до глазной рези парфюма. – Расти большой, не будь лапшой, как говорится, – дурацкая шутка. Никогда мне не нравилась. Оставалось лишь держать морду и надеяться, что никто не различит